«Земли полуденной волшебные края»
Мне не надобно путешествовать.
Я путешевствую в своем воображении.
А.С. Пушкин
Поездки за рубеж для русских дворян были делом привычным. Н.М. Карамзин, один из пушкинских учителей и кумиров, выехал в Европу в возрасте 23 лет, посетил пять стран и вернулся через полтора года. «Сколько лет путешествие было приятнейшей мечтою моего воображения», – писал будущий придворный историограф[667].
В России Карамзин стал обдумывать дальнейшие поездки «в южные края». Он пишет Дмитриеву: «Там согласился бы я дожить до глубокой старости, разогревая холодную кровь свою теплотою лучей солнечных; а здесь боюсь и подумать о сединах шестидесятилетия». (Карамзин считал, что каждый может уехать, нельзя только, выехав, ругать свою страну).
Многие русские литераторы и раньше ездили за границу «по служебной надобности»: Василий Тредиаковский был командирован в Париж и Гамбург, Антиох Кантемир был послом в Лондоне и Париже, бывал в Европе и Денис Фонвизин. В Персию, сначала секретарем представительства, а потом посланником, на свою беду, уехал Александр Грибоедов. Отправились за рубеж и многие выпускники лицея. Отплыл служить в русскую миссию в Италию Николай Корсаков, так же как и Пушкин причисленный к Коллегии иностранных дел. В 1820 году он умирает во Флоренции от чахотки. Именно ему посвящены грустные пушкинские строки в лицейскую годовщину:
Он не пришел, кудрявый наш певец,
С огнем в очах, с гитарой сладкогласной:
Под миртами Италии прекрасной
Он тихо спит, и дружеский резец
Не начертал над русскою могилой
Слов несколько на языке родном,
Чтоб некогда нашел привет унылый
Сын севера, бродя в краю чужом. (1825; II,425)
Но здесь Пушкин ошибся. Как рассказал директор Лицея Егор Антонович Энгельгардт, «за час до смерти он (Корсаков) сочинил следующую надпись для своего будущего памятника, и когда ему сказали, что во Флоренции не сумеют вырезать русские буквы, он сам начертил ее крупными буквами и велел скопировать ее на камень:
«Прохожий, поспеши к стране родной своей!
Ах! Грустно умирать далеко от друзей».
Через 15 лет Энгельгардт получил письмо от своего бывшего воспитанника князя Александра Горчакова, (лицейская кличка «франт»), будущего канцлера Российской Империи, находившегося тогда на дипломатической службе в Италии: «Вчера, – записал директор, – я имел от Горчакова письмо и рисунок маленького памятника, который поставил он бедному нашему трубадуру Корсакову, под густым кипарисом близ церковной ограды во Флоренции. Этот печальный подарок меня обрадовал».