городские ворота, и вот обняла его красавица площадей Piazza del Popolo, глянул Monte Pincio с террасами, лестницами, статуями и людьми, прогуливающимися на верхушках. Боже! Как забилось его сердце! Вот предстали пред ним все домы, которые он знал наизусть:
Palazzo Ruspoli с своим огромным кафе,
Piazza Colonna, Palazzo Sciarra, Palazzo Doria; наконец, поворотил он в переулки, так бранимые иностранцами»… Впрочем, тема «Пушкин и Гоголь», как было сказано выше, многогранна. Даниил Хармс в 1936 году, в канун всесоюзных торжеств по случаю 100-летия гибели Пушкина, заметил: «Пушкин великий поэт… И все люди по сравнению с Пушкиным пузыри, только по сравнению с Гоголем Пушкин сам пузырь. А потому, вместо того, чтобы писать о Пушкине, я лучше напишу вам о Гоголе…»
[693]Совсем неподалеку от Виа Систина разместился построенный Борромини храм Сант-Андреа-делле-Фрате, там в 1836 году был похоронен художник Орест Адамович Кипренский (1782–1836), «любимец моды легкокрылый». В 1827 году он написал знаменитый пушкинский портрет, о котором поэт сказал:
Себя как в зеркале я вижу,
Но это зеркало мне льстит.
Оно гласит, что не унижу
Пристрастья важных Аонид.
Так Риму, Дрездену, Парижу
Известен впредь мой будет вид. (III, 63)
Выразительный портрет этот понравился всем друзьям и близким поэта. «Лучший портрет сына моего есть тот, который написан Кипренским и гравирован Уткиным»[694] – написал Сергей Львович Пушкин.
Сохранился отзыв А.В. Никитенко на выставке картин в Академии Художеств: «Вот поэт Пушкин. Не смотрите на подпись: видев его хоть раз живого, вы тотчас признаете его проницательные глаза и рот, которому недостает только беспрестанного вздрагивания: этот портрет писан Кипренским». Баронесса Дельвиг посылает подруге свежий номер «Северных Цветов» за 1828 год с портретом Пушкина работы Кипренского, гравированным Уткиным: «Вот тебе наш милый, добрый Пушкин. Его портрет поразительно похож, – как будто ты видишь его самого. Как бы ты его полюбила, ежели бы видела его, как я. Это человек, который выигрывает, когда его узнаешь»[695].
Будучи стипендиатом российской Академии Художеств, Кипренский снискал себе в папской столице славу «новоявленного Ван-Дейка» и слыл лучшим, самым модным портретистом, которому считали за честь позировать итальянские аристократы. Затем он был вынужден по существу бежать в Россию, обвиненный в убийстве натурщицы. Когда же его бывший слуга признался в этом преступлении, Кипренский вернулся в Рим, разыскал дочь своей натурщицы Мариуччу (полное имя – Анна Мария Фалькуччи) и женился на ней. Но был счастлив недолго: он умер от разрыва сердца как раз у входа в церковь Сант-Андреа-делле-Фрате, где его похоронили в четвертой капелле справа. Надпись на плите на итальянском языке, гласит: «В честь и память Ореста Кипренского, славнейшего из русских художников, профессора Императорской Академии Художеств в Петербурге и советника Неаполитанской Академии, поставили на свои средства все русские художники, архитекторы и скульпторы, сколько их было в Риме, оплакивая безвременно угасший светоч своего народа и столь высокие душевные достоинства. Скончался 49 лет от роду 10 октября 1836 года от Рождества Христова». Плита выполнена по рисунку Н.Е. Ефимова