У зодчих поговорка есть одна:
Рим создан человеческой рукою,
Венеция богами создана;
Но каждый согласился бы со мною,
Что Петербург построил сатана. (1832)
Во многом пушкинский «Медный всадник» – ответ на эти стихи польского поэта. Впрочем, в нем имеется и подтекст, далеко выходящий за рамки разговора об Альгаротти. Это перекличка Рим – Петербург на идейном уровне. «Наименование новой столицы Градом Святого Петра неизбежно ассоциировалось не только с прославлением небесного покровителя Петра Первого, но и с представлением о Петербурге, как Новом Риме. Эта ориентация на Рим проявляется не только в названии столицы, но в ее гербе: <…> герб Петербурга содержит в себе трансформированные мотивы герба города Рима <…> и это, конечно, не могло быть случайным»[780].
Таким образом, не только «Северная Венеция», но и «Северный Рим»! Еще Александр Сумароков предсказывал: «Узрят тебя, Петрополь, в ином виде потомки наши: будешь ты северный Рим» (1750 г.). В мемуарах, написанных литератором Н.И. Гречем, современником и знакомым Пушкина, в середине ХIХ века, как нечто само собой разумеющееся дается сравнение петровской России с Древним Римом.
Другие исследования развивают эту мысль: «<Петр> создает город Святого Петра как центр Европы, отныне не Западную Европу, а Россию делая подлинной наследницей первого Рима. Отсюда, кстати, римская всеприемлемость у Пушкина – идей, образов, богов, но центрированная христианством»[781]. Ведущий современный итальянский русист проф. Витторио Страда пишет в этой связи: «От Москвы – “Третьего Рима” до Петербурга – “Северного Рима” шаг короткий (тем более что идеология “Москвы – Третьего Рима” переходит и на Петербург) и религиозная сакрализация заменяется на светскую, уже, впрочем, наличествующую в двойственности этимологии названия новой столицы: “город Святого Петра” и “Святой город Петра”. В обоих случаях есть отсылка к имени основателя и к христианскому Риму, а также к апостолу Петру, на “камне” которого воздвигнуто здание Церкви, как и “северный Рим” высится на могуществе своего создателя»[782].
Пушкин знал (читал) и итальянского литератора, экономиста и дипломата ХVIII века аббата Фердинанда Гальяни (Галиани) (1728– 1787), сочинения которого были известны в литературных кругах Европы. Можно утверждать, что Пушкин всю жизнь следовал знаменитому правилу, сформулированному аббатом Гальяни и опубликованному посмертно в книге «Неизданная переписка»: «Что такое высшее ораторское искусство? Это – уменье сказать всё и не попасть в Бастилию в стране, где не разрешается говорить ничего» (письмо к мадам Эпине, 1774)