) ко второй главе «Евгения Онегина» – яркий пример такого внимания. Римский поэт снова появляется уже в шестой главе романа в стихах, и опять в пародийном ключе: «Капусту садит, как Гораций» (
VI, 120). Пушкин здесь вспоминает, что Гораций, удалившись после участия в гражданской войне в подаренное ему Меценатом имение, воспевал в стихах простоту сельской жизни.
Обратимся к окончанию пушкинского стихотворения «Кто из богов мне возвратил», написанного в 1835 году и известного как подражание Горацию:
А ты, любимец первый мой,
Ты снова в битвах очутился…
И ныне в Рим ты возвратился
В мой домик темный и простой.
Садись под сень моих пенатов.
Давайте чаши. Не жалей
Ни вин моих, ни ароматов.
Венки готовы. Мальчик! лей.
Теперь не кстати воздержанье,
Как дикий скиф хочу я пить.
Я с другом праздную свиданье,
Я рад рассудок утопить… (III, 389–390)
«Перевод из Горация или оригинальное произведение Пушкина в горацианском духе», – так охарактеризовал это стихотворение Виссарион Белинский[818].
Оно представляет собой вольный перевод оды Горация «К Помпею Вару» (или «На возвращение друга», кн. II, ода VII). Гораций написал эти стихи около 29 года до н.э. по поводу возвращения в Рим по амнистии его друга Помпея Вара. Исследователи полагают, что обращение Пушкина именно к этой оде Горация и те отступления, которые он сделал от латинского оригинала, не случайны и были связаны с надеждами самого Пушкина на амнистию декабристам по поводу десятилетия вступления Николая I на престол. Таким образом, для Пушкина латинская поэзия на протяжении всей творческой жизни оставалась связанной с современными ему событиями, с собственными мыслями и переживаниями[819].
Великого латинянина Пушкин вспоминает даже в сугубо личных письмах. Например, жалуется князю Вяземскому на свою невесту: «Что у ней за сердце! Твердою дубовую корой, тройным булатом грудь ее вооружена, как у Горациева мореплавателя…» (5 ноября 1830 г.). Он восхищается легкостью стиля Горация, качеством письма, которое всегда высоко ценил: «Горацианская сатира, тонкая, легкая и веселая не устоит против угрюмой злости тяжелого пасквиля».
Оду Горация «К Помпею Вару» в своем переводе, как и две оды из Анакреона, Пушкин намеревался включить в «Повесть из римской жизни» (см. далее в этой главе). Он сделал соответствующие пометы в набросках повести, приведя слова Петрония: «Анакреон уверяет, что Тартар его ужасает, но не верю ему – так как не верю трусости Горация…» (1833–1835). Помните: «Гораций, умный льстец…»?
В заметке <О Байроне и его подражателях> (1827) Пушкин опять цитирует Горация, правда, с опиской (