.
Судьба, впрочем, смилостивилась, и Достоевский, в отличие от своего кумира Пушкина, в Италию все-таки попал. На флорентийской улице, связывающей Понте-Веккио (Старый Мост через Арно) с площадью Палаццо Пити, есть дом, украшенный мемориальной доской, надпись гласит: «Здесь Федор Достоевский написал роман “Идиот”».
О прототипах образа импровизатора высказываются несколько мнений. Среди кандидатов – и польский поэт Адам Мицкевич, и итальянский Франческо Джанни (см. главу «Остановка с Иудой Искариотом» в этой работе). Но есть еще одна версия, ее высказал В.С. Листов. Он предположил, что образ импровизатора во многом автобиографичен: «У Пушкина был, оказывается, способ сочинения прозаических отрывков, близких по условиям творчества к импровизациям»[894].
На этот счет имеется свидетельство Н.В. Гоголя (в письме к С.Т.Аксакову, 21 декабря 1844 года): «Пушкин, нарезавши из бумаги ярлыков, писал на каждом по заглавию, о чем когда-либо ему хотелось припомнить. На одном писал “Русская изба”, на другом: “Державин”, на третьем имя тоже какого-нибудь замечательного предмета и т.д. Все эти ярлыки накладывал он кучею в вазу, которая стояла на его рабочем столе, и потом, когда случалось ему свободное время, он вынимал наудачу первый билет; при имени, на нем написанном, он вспоминал вдруг все, что у него соединялось в памяти с этим именем, и записывал о нем тут же, на том же билете, все, что знал. Из этого составились те статьи, которые печатались потом в посмертном издании и которые так интересны именно тем, что всякая мысль его там оставалась живьем, как вышла из головы»[895].
Итак, не Мицкевич, не Джанни, а сам Пушкин, который выступает здесь един в двух лицах – и в роли поэта, и в роли публики, ибо сам задает себе тему. Недаром Лёвушка Пушкин вспоминал, что его старший брат «любил придавать своим героям собственные вкусы и привычки»[896].
«Напрасно видишь тут ошибку…»
Имя знаменитого датского скульптора Бертеля Торвальдсена (1768–1844) – одно из важных звеньев в цепочке Пушкин – Италия. Поэт хорошо знал российские работы скульптора и восхищался его талантом, в Риме Торвальдсен дружил со многими пушкинскими знакомцами.
В пушкинских «<3аметках и афоризмах разных годов>» есть следующая запись, датируемая 1828 годом:
«Торвальдсен, делая бюст известного человека, удивлялся странному разделению лица впрочем прекрасного – верх нахмуренный, грозный, низ же выражающий всегдашнюю улыбку. – Это нравилось Торвальдсену. Questa é una bruta figura» (XII, 178).
Итальянская фраза переводится в разных изданиях следующим образом: «Вот грубое лицо» (пер. Б.В. Томашевского) или «Вот грубая физиономия» (пер. В.В. Гиппиуса,