На Рымнике австро-русские войска стояли несколько дней в надежде, что высокое начальство даст добро на поход за Дунай, в сердце Османской империи. Однако нет: и гофкригсрат и Потемкин продолжали не верить в возможность побед малыми силами. У Фокшан и на Рымнике авантюрному Суворову повезло (за что мы его наградим, конечно), но идти 25-тысячным корпусом в Болгарию с прицелом на Стамбул — абсурд! В итоге сдружившиеся Кобург и Суворов расстались: один повел свой корпус в Фокшаны (забрав с разрешения Суворова все турецкие пушки), а другой направился с дивизией в Бырлад.
Городишко Бырлад, стоящий в широкой долине маломасштабной речки, Мише, конечно, не приглянулся: узкие кривые улочки с непритязательными домишками, в центре — скромная церковь святого Илие, и вблизи нее несколько двухэтажных домов «воротил» местечкового масштаба. Военный лагерь русской дивизии был оборудован за южной окраиной города и представлял собой квадратные кварталы палаток, окаймленные рвом и невысоким валом, за которым были «вразбежку» установлены крупнокалиберные пушки. Была построена еще вышка метров пять высотой с наблюдательным постом на ней. Впрочем, южнее лагеря было оборудовано стрельбище и плацы для одновременных батальонных занятий штыковым боем и прочими воинскими развлекухами. Был также создан большой манеж для кавалеристов и в отдалении — артиллерийский учебный полигон с полковыми пушками. И все эти учебные «классы» в течение любого дня никогда не пустовали.
За неимением других занятий Ботан стал самым прилежным солдатом на всех площадках. А в свободное от регламентированных занятий время стал упражняться в шпажном бою — благодаря продолжившемуся знакомству с поручиком Волынцевым. Этот поручик всегда с большим интересом разговаривал с бывшим собратом-офицером, да к тому же экзотическим иностранцем, а узнав, что де Вержи, как ни странно, пренебрегал раньше фехтованием, взялся ежевечерне скрещивать с ним учебные шпаги. Ох и поразвлекался комроты по поводу исключительной криворукости залетного француза! Но не зря возникла поговорка «Время и труд все перетрут» — через месяц Ботан стал сносно отражать атаки Волынцева и даже разучил одну контратаку уколом в руку с углом и мгновенным прыжком назад (чтобы избежать укола самому). Через два месяца он, возможно, научился бы атаковать более разнообразно, но тут Потемкин потребовал от Суворова прислать ему под Бендеры хотя бы полк гренадер, но только самых бойких. Выбор генерал-аншефа пал, само собой, на фанагорийцев.
В конце октября Фанагорийский полк прибыл в окрестности Бендерской крепости (построенной турками на высоком правом берегу Днестра) и расположился за неимением места километрах в четырех от крепости, на правобережье речки Балка — напротив Борисовского холма, облюбованного Потемкиным для своей ставки. Тароватые фанагорийцы резво возвели себе лагерь и стали его усовершенствовать. Ботан, само собой, принял в этом деле активное участие и за сутки создал плотинное водоподъемное устройство — по типу своего первенца, в усадьбе графа Ремизова. Но здесь вода стала поступать, конечно, не в бассейн, а в желобообразный полковой рукомойник и на кухню. Командир полка Золотухин восхитился этим устройством и, оказавшись в очередной раз в ставке (где бывал каждый день или через день), не преминул козырнуть им в присутствии фельдмаршала. Потемкин отреагировал весьма живо и велел прислать к нему «сего умельца, ибо от нехватки воды завшивели даже штаб-офицеры, не говоря уже о прочих русских воинах»…