Мина наклонилась вперед, положила руки на колени, жадно ловила ртом воздух. Ее мокрые волосы прилипли к плечам. Ее соски гордо торчали сквозь облепивший ее розовый топик.
Мокрые стройные ноги блестели, а на голени виднелась длинная красная царапина.
- О чем. Черт возьми. Ты. Думала? - Он выплевывал слова одно за другим.
Секунду спустя она выпрямилась и вот уже стояла в знакомой ему позе. Подбородок высоко поднят, шея вытянута, брови слегка приподняты.
- Спасала прекрасное произведение искусства. - Она достала из заднего кармана большую отвертку. Это объясняло, как ей удалось снять скульптуру с постамента. Должно быть, она успела схватить отвертку в гараже.
- Какой же бес в тебя вселился?
Все еще не веря в то, что она это сделала, он стоял и смотрел, как она положила отвертку на журнальный столик.
Край топика был разодран в клочья, на ноге виднелась еще одна царапина.
Алексей содрогнулся, вспомнив, как хлестал дождь, как ветер сбивал с ног и как ей повезло, что она унесла оттуда ноги.
Карисса повернулась к нему, глаза ее казались очень темными на побледневшем лице.
- Мы не могли это бросить там. Это - шедевр. Иначе ты бы не купил эту вещь.
- Это был самый глупый и безответственный поступок, который мне пришлось наблюдать за последние несколько лет. Мне плевать на эту вещь.
Мина вздрогнула и еще больше побледнела.
- Конечно, плевать. Очевидно, я в тебе ошиблась. Ты купил ее только из-за ее огромного ценника, чтобы она соответствовала твоему огромному эго. - Она вздохнула, и это подчеркнуло ее хрупкость еще больше. Она смотрела на него гордо и независимо.
Он начал смутно понимать, что страх был причиной его гнева.
- Эта штука не стоит твоей жизни. Ты хоть понимаешь, как там было опасно?
Алексея самого удивило, что он настолько потерял контроль над собой. Когда он так злился?
Карисса не дрогнула.
- Если ты меня извинишь, я займусь своими царапинами. Мне не хотелось бы залить кровью твой пол.
Карисса развернулась и направилась по темному коридору в свою комнату. Алексей запоздало понял, что она как-то странно поддерживала одну руку другой.
Красный туман, застилавший глаза Алексея, рассеялся. Безумная ярость утихла. Мозг заработал.
Алексей прислонился к стене, вытер ладонью мокрое лицо, пытаясь избавиться от остатков ослепляющей ярости.
Он все еще не мог прийти в себя от того, что Карисса бросилась ему помогать, старалась быть полезной. Как будто бы она не была испорченной, самовлюбленной женщиной, которую он нарисовал в своем воображении. Он думал, что она потребует, чтобы он немедленно увез ее с острова, или что она забьется в дом в страхе перед разбушевавшейся стихией. И он бы не стал ее за это винить. Но Карисса не сделала этого.