– Тебе не век там вековать.
– Все указывает на обратное.
– В этом-то и вся соль. Если бы ты знал, что это всего на полгода, разве это было бы наказанием?
Но полгода уже миновали. И оба это знали. Поэтому Ривер ничего не ответил.
– Труби свой срок. Делай любую, сколь угодно нудную работу, которую поручает Джексон Лэм. А потом отправишься обратно в Риджентс-Парк: грехи будут отпущены, все начнется с чистого листа.
– А за какие грехи Джексон Лэм там оказался?
С. Ч. притворился, что не слышал вопроса.
– В свое время Хобден был знаменитостью. Особенно когда печатался в «Телеграфе». Он тогда занимался преступностью и сделал серию репортажей о наркобизнесе в Манчестере. Для многих это стало откровением: в те времена проблема наркотиков воспринималась большинством как нечто имеющее отношение исключительно к Америке. Он был классным репортером, спору нет.
– Я и не знал, что он занимался расследованиями и репортажами. Думал, он просто вел колонку.
– Это уже позже. А в то время журналисты занимались по большей части именно расследованиями и репортажами. Не то что нынче, когда все, что нужно, – это диплом специалиста в медиасфере плюс родной человечек в редакции. Не заводи меня на тему вырождения данной профессии.
– Не буду, – сказал Ривер. – Я без ночевки приехал.
– Ночуй, если хочешь.
– Я лучше дома. Он же был членом компартии?
– Скорее всего.
– И это никого не смущало?
– Мир не черно-белый, Ривер. Один умный человек как-то сказал, что не доверяет никому, кто в молодости не держался радикальных взглядов. В то время коммунизм был модным радикальным движением. Что у тебя с рукой?
– Кулинарный инцидент.
– Игры с огнем. – Выражение его лица поменялось. – Дай-ка руку помощи.
Ривер помог ему подняться:
– Все хорошо?
– Чертово гидрохозяйство, – сказал дед. – Старость не радость, Ривер, запомни это хорошенько.
Он ушаркал из комнаты. Чуть позже хлопнула дверь уборной первого этажа.
Ривер сидел в покойном кресле, обитом кожей гладкой, как переплет ежедневника. В кабинете уютно тикало. Он наклонял бокал туда-сюда, гоняя виски по стеклу.
Всю свою трудовую жизнь С. Ч. провел на страже интересов отечества, в те времена, когда линия фронта была намного прямее и отчетливей, чем теперь. Однако, когда Ривер впервые увидел деда, тот, стоя на коленях, копался в клумбе и меньше всего походил на бойца невидимого фронта. На нем была панама крикетного судьи, из-под которой на лоб стекали струйки пота, а лицо напоминало взопревшую головку сыра. Завидя подходящего Ривера, он откинулся на корточки и в остолбенении уставился на него. За четверть часа до этого мать и очередной ее молодой человек выгрузили семилетнего Ривера прямо на порог дома, напутствовав торопливыми небрежными поцелуями и коротким кивком соответственно. До того утра Ривер не знал, что у него есть бабушка и дедушка.