— Товарищи, поход на тайгу вытекает из планов нашего социалистического строительства. Освоение лесных богатств совершенно правильная и своевременная задача. Я думал над этим. Конечно, организаторов комбината формально можно судить за опрометчивость и риск. Но можно ли судить за смелость и инициативу? Ведь товарищ не инженер, не экономист, а практик, видящий своими глазами мертво лежащие богатства. Ему хочется взять эти богатства и этим искренне пополнить ресурсы страны. Мы сотнями посылаем разведки в дебри нашего края. Эти разведки часто не приносят положительных результатов, но в общем-то страна от этого не в убытке. Для меня лично вопрос ясен: затраты на комбинат через год — два будут компенсированы добычей если не зверей, то рыбы и лесоматериалов. Я за, но будем голосовать.
Как взлет птиц, в каком-то зеленоватом тумане, перед глазами Пастикова мелькнули руки. Он откинулся на спинку стула и с победоносной улыбкой глянул в недовольные лица рыжего и военного.
А Линицкий уже формулировал предложения.
— Сколько потребуется денег на первоначальные затраты?
— Двести тысяч! — громко сказал Пастиков давно заученную цифру. — Но… мы скоро перейдем на выгодный хозрасчет…
Секретарь одобрительно кивнул головой:
— Есть предложение утвердить эту сумму.
— И директором комбината — докладчика, — добавил представитель охоттреста.
Линицкий поднял руку и прежде, чем Пастиков собрался попросить слова, опустил ее к столу.
— Кончено!..
…Машины сталкивались на перекрестках, поднимая тяжелую песчаную пыль. От этой пыли огни мерцающих фонарей плыли в мутной копоти. Фигуры людей напоминали снующие тени.
Шум краевой столицы звал к жизни. С котомкой за плечами Пастиков протискивался на перрон. Силы как будто удвоились. Паровоз дал отходный свисток. Пастиков заскочил на подножку вагонной площадки. От остающейся вправо реки в лицо ударила свежая волна воздуха. Из-за реки золотой россыпью брызнула лавина электрического света. А слева, подпирая небо темно-стрельчатыми зубцами, поплыла навстречу тайга.
* * *
По логам с гремучими ручьями, по еланям и в дурнолесьях бурьяны поднялись в коня ростом. Над их мохнатыми макушками темными тучами висла мошкара. Она нудно ныла в лесной хвое, в травах, над головами людей и в шерсти животных. Зверье с полден и до полночи спасалось от нее в тихих курьях Сыгырды, пачкалось в лужах и забивалось в мерзлотные ущелья, никогда не видавшие солнца.
— И-эх, и рясной ныне орех! — говорил Самоха, задирая голову на вершины кедров, облепленные гнездами лиловых шишек. — Смотри-ка, Никандровна, по восемь штук вместе склещились, а так редкий год бывает.