А Злата? Вот мы упоминали, что Злата миловидна, но это не вполне описывает ситуацию. У нее круглое личико, крошечный кукольный ротик, голубые славянские глаза. Невинное личико, что не вполне соответствует действительности. И она в совершенно беспомощном положении.
То есть Злата неотразима. Результат обеспечен. Канадцу каких-нибудь полчаса осталось наслаждаться своим гордым одиночеством и мужской независимостью.
Но тут Злата задумывается: а что ее ждет дома? Мама, с которой они не близки ни в чем, кроме возраста. Маме Божене тридцать шесть лет, на вид тридцать, приезд взрослой дочки совершенно смешал ей все карты. Она жениха из-за этого потеряла. Теперь Злата должна ее называть сестрой, ни в коем случае не мамой. Великовозрастная дочка такой маме и с работой не нужна, а безработная и подавно.
А ведь девочка наша не в продавщицы попасть мечтала, когда сюда ехала. У нее был детально продуманный план: сначала добиться блистательного успеха на Бродвее, а уж потом покорять Голливуд. Потому что сразу в Голливуд, думала она, пробиться трудно. Она довольно быстро столкнулась с реальностью и решила сначала поступить в театральное училище. И опять столкнулась с реальностью. Это со стороны реальности исключительно подло – сталкиваться с людьми восемнадцати лет.
Злата считает, что жизнь ее погибла, надо закончить с нею счеты. Каким именно образом это сделать? Но мы же на острове: с востока река, с запада река. И мосты.
И Злата поворачивает на восток, на темную боковую улицу, где прохожих почти нет и ветер с ног сбивает.
Пока она размышляет о самоубийстве, нужно упомянуть, что хотя торгующий елками франкофонный канадец тоже постоянной работы не имеет, но зато в Канаде существует бесплатное медицинское обслуживание. Иначе как они рожать-то будут? А вы не можете себе представить, какой красивый у них получится ребенок! Который будет девочкой. И вот эта девочка как раз поступит в театральное училище.
Но Злата идет к реке. До реки несколько длинных, продуваемых ветром кварталов – канадцу, заметьте, лишние полчаса одиночества и независимости прибавилось. Чем ближе она к набережной, тем сильнее ветер, а по заснеженному шоссе со страшной скоростью несутся машины. Злате страшно перебегать дорогу. Ведь ее наверняка раздавят, в то время как она решила топиться. Всю жизнь все выходило наперекосяк, все не по ее желанию, но уж это зачем?
А до перехода еще топать и топать по лужам, а там стоять и ждать зеленого света – глупо ждать зеленого света, если человек решил покончить с собой.
Она ясно представляет себе адский ледяной ветер на мосту. Топиться намного приятнее летом, думает она. Да я ведь католичка, думает она. Не повернуть ли мне обратно?