За время его отсутствия они много успели.
Они напоили котенка молоком, а сами выпили рому с имбирем и кайенским перцем – это традиционный горячительный напиток елочных торговцев.
Они рассказали друг другу все самое важное, что случилось с ними за их недолгую жизнь до этой ночи. Злата рассказывала о Божене. У них так мало общего: Божена крашеная блондинка, а Злата настоящая. Злата серьезно относится к чувствам, а у Божены все по расчету.
Жан-Кристоф читал стихи – свои и Франсуа Вийона. Вийон оказался лучше:
Куда бы ни пошел, везде мой дом,
Чужбина мне – страна моя родная…
Злата спела старинные колядки, которые пелись в Польше еще в те средневековые вийоновские времена:
Три волхва приехали с большими дарами,
Ладан, мирру, золото Ему даровали…
Спи, Иисусе, жемчужинка моя…
Совместными усилиями они продали три маленькие елки по тридцать пять долларов штука и одну большую за девяносто.
Они выкурили огромный косяк, артистически свернутый Жан-Кристофом, после чего съели все съедобное, что нашлось в украшенном разноцветными огнями шалашике. На Злату напал смехунчик, и она смеялась безудержно, безостановочно, до упаду над ужасно смешным словом «квебекуа». Так называют жителей Квебека: квебекуа!
Потом они оба засыпают…
Злата, во всяком случае, засыпает. Ей тепло и хорошо. Во сне она чувствует, как пригревшийся у нее на груди котенок Януш нежно трется и ласкается…
Ах нет! Никакой это не котенок! Януш вот он, на ящике у обогревателя спит. Это юный Санта-Клаус воспользовался, это его рука!
– Как ты смеешь! – кричит Злата. – Ты воспользовался!
Ну и что такого, скажите пожалуйста? А Франсуа Вийон бы не воспользовался? Чего она вскочила? Ведь мы уже вроде бы довели дело до благополучного завершения. Так нет – вот она уже шерстяные теплые носки стянула и кинула Жан-Кристофу, полупросохшие сапоги обратно напялила, котика своего подхватила и убегает. Наверное, Злата не хочет быть похожей на маму Божену. Это похвально, но чем теперь дело кончится?
– Злата! – кричит Жан-Кристоф. Он бы побежал за Златой, но напарник Клод все еще тактично пьет пиво, нельзя оставить товар.
Представляете, каково Жан-Кристофу? Он ведь понятия не имеет, что это вовсе не последняя из их ссор и даже далеко не самая худшая. Им еще предстоит лаяться между собой много лет.
Жан-Кристоф в отчаянии, и он в этот момент совершенно не помнит, что номер своего мобильника наша девочка ему все-таки предусмотрительно оставила. Вместо хрустальной туфельки.
– Злата! Злата! Злата! – вопит он. Люди оглядываются, поздно ведь, уже пробило полночь на колокольне угловой церкви.