– Лучше бы он женился на той, другой девушке, да, мама? Как ее звали? Не помню.
Маева нахмурилась. Какой другой девушке?
Биргит улыбнулась, качнув головой:
– Кажется, Хильда. Откуда-то с севера. Сказать по правде, немногим лучше тебя – финка или лапландка, я вас не различаю, как по мне, вы все одинаковые, – торговала у нас на рынке, продавала свое доброе имя вместе с дешевыми нитками и побрякушками. Но она перестала приходить в Оркен, как только здесь появилась ты. Любопытно, не так ли? – Она прищурилась, глядя на Маеву. – Может, ты и околдовала Питера Альдестада – и даже нашего пастора, – похлопав своими бесстыжими ресницами. Но Бога ты не околдуешь. Как и магистрата Иннесборга.
Наконец Питер заметил Маеву, но его улыбка сразу погасла, когда он увидел толпу местных женщин, плотным кольцом окруживших его жену с маленькой дочерью на руках.
– «Чего страшится нечестивый, то и постигнет его, а желание праведников исполнится»[55], – негодующе проговорила Биргит.
Маева вскинула подбородок:
– «А я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду… а кто скажет «безумный», подлежит геенне огненной»[56]. – Она выпрямилась в полный рост, ее тень легла поверх тени вдовы.
На крыльцо вышел пастор Кнудсен:
– God dag, дамы. Мое сердце полнится радостью при виде столь дружественной беседы. Фру Альдестад, мы все желаем вам с Лейдой здоровья и всяческих благ. – Он обратился к Биргит: – Не так ли, фру Вебьёрнсдоттер?
Биргит поджала губы и молча прошла мимо Маевы, волоча за собой дочь. Остальные женщины двинулись следом за ней, точно стадо овец за своим вожаком.
Маева тихо выдохнула, с трудом удерживаясь на дрожащих ногах. Питер двинулся сквозь толпу, не сводя глаз с Маевы. Она прошептала «спасибо» пастору и упала в объятия мужа, наконец почувствовав себя защищенной. Он отвел ее к повозке и помог забраться на сиденье. Едва лошадь тронулась с места, толпа женщин взорвалась истошными криками.
Первой закричала Унна. И подняла руку повыше, чтобы всем было видно. Ее кожа была ярко-красной, волдыри – такими большими, что Маева разглядела их даже издалека. Питер щелкнул кнутом, и лошадь прибавила шаг.
Ларс Кнудсен попытался утихомирить раскричавшихся женщин, сгрудившихся вокруг Унны.
– На ней проклятие! Ей обожгло кожу!
– Словно к ней прикоснулся сам дьявол!
– Или его супружница-дьяволица.
Маева повернулась спиной к вопящей толпе. В ее ушах звенели слова Биргит Вебьёрнсдоттер.
Чего страшится нечестивый, то и постигнет его.