Я поднимаюсь по лестнице, мокрые ноги скользят на ступеньках. У себя в комнате я раздеваюсь, бросаю одежду на пол. У меня такая горячая кожа, что мне страшно к себе прикоснуться. Я давлю рукой на живот. По нему текут капли воды. Я их вытираю, но на их месте тут же появляются новые. Вода течет у меня по ногам, будто дождь. Подо мной разливается лужа. Я надеваю шерстяные штаны, такие колючие на мокрой коже. Мама приносит ворох одеял, подкладывает их под меня. Я чувствую, как гудят ее мысли. Она заправляет мне за ухо прядку волос, ее пальцы холодны, как лед.
Папа приходит, когда я уже почти сплю – мне слышно, как внизу скрипит дверь. Постель вся промокла. Я лежу неподвижно и не знаю, что делать. Мама шепчет из соседней комнаты. Она слышит мои мысли, как тогда, у водопада.
– Делать нечего, Лейда. Лежи и жди.
Я откидываюсь на подушку. От звука падающих капель мне хочется писать.
Я слышу, как папа говорит гостю:
– Vil du ta deg en drink?[57]
– Нет, Питер, спасибо. Я не пью на работе. Чтобы не притуплять восприятие.
– Конечно, конечно. Пойдемте к больной?
Звук шагов на лестнице. Я закрываю глаза, притворяюсь, что сплю.
– Маева, милая… Доктор пришел.
– God kveld, фру Альдестад.
– God dag, доктор Якобсен.
– Hvordan står det til?[58]
– Bare bra, takk…[59]
– Нет, Мае, тебе нехорошо… Ей нехорошо, доктор.
– Спасибо, Питер. Я сам разберусь с пациенткой. Что ж, давайте посмотрим.
Я хочу встать с постели, но не встаю. Я прислушиваюсь, затаив дыхание.
– Так-так. Дышите. Теперь не дышите. Покажите язык. Гм. Ja vel[60].
– Что с ней, доктор?
– Вы не могли бы оставить нас на минуточку, Питер? Совсем ненадолго.
Я слышу папины шаги. Я зажмуриваюсь еще крепче и надеюсь, что он не зайдет ко мне в комнату. А потом чувствую его ладонь у себя на лбу. Я тихонько похрапываю, но его не обманешь. Он цокает языком.
– Ты вся горишь, Лейда… Ты тоже болеешь?
Я качаю головой – нет, не болею, – жар приливает к щекам. Папа садится ко мне на кровать и тут же подскакивает как ужаленный. Из постели льется вода.
– Какого черта? Лейда, лежи спокойно, не бойся. Папе нужно… О боже. Доктор Якобсен!
Доктор врывается в комнату. Рукава его рубашки закатаны до локтей, очки съезжают на кончик острого носа. По сравнению с папой он кажется карликом, его взгляд мечется из угла в угол, будто он опасается, что на него нападут. И моя мама его так боится? Мне он вовсе не кажется страшным. Папа зажигает свечу и подносит ее к моему лицу. Я моргаю. И улыбаюсь. Папа хмурится. Потом наклоняется, опускает свечу и светит под кровать.
– Что такое, Питер? Что вы так разволновались… Что за черт?