– Нравится, мой крольчонок?
– Это самое-самое красивое место на свете, папа.
Откуда-то из глубин маленького шатра доносится женский голос:
– Она совсем на тебя не похожа, Питер… но у нее точно такое же чувство прекрасного, как у тебя.
– Да, так и есть, Хильда. Так и есть.
– Подойди ближе, девочка… я хочу на тебя посмотреть.
Из-за тканей и шкур появляется женщина, словно соткавшись из воздуха. Я невольно делаю шаг назад. Она одета в слои синей ткани; длинные юбки волочатся по земляному полу, из-под юбок видны кончики босых ног. Папа подхватывает ее на руки и кружит на месте. Ее смех сливается со звоном бусин и колокольчиков, покачивающихся на ветру. Папа ставит ее на землю и отступает на шаг, чтобы ее рассмотреть. Он по-прежнему держит ее за руки.
– Давно мы не виделись, да?
Она хихикает и кивает. Потом они оба оборачиваются ко мне, вспомнив, что я тоже здесь. Женщина машет рукой, чтобы я подошла ближе. Машет медленно, настороженно, словно боится, что я убегу. Я прячу куклу за спину и стою на месте, глядя на женщину. Папа тоже глядит на нее, его глаза как-то странно блестят. Я гадаю, откуда он ее знает. Гадаю, что сказала бы мама, если бы узнала, как ведет себя папа в присутствии этой женщины. Я прищуриваюсь и пытаюсь посмотреть на нее другими глазами.
Она очень странная, не такая, как все остальные женщины, которых я видела раньше. И совсем не такая, как мама. Она невысокого роста, у нее мягкая, теплая с виду кожа, похожая на мед. Она вся состоит из округлых изгибов: пышные бедра, круглые щеки, пухлые губы, полная грудь. Ее волосы ниспадают до талии копной распущенных черных кудрей. Я знаю, что это грубо и некрасиво – вот так откровенно разглядывать человека, но не могу удержаться. Она тоже глядит на меня, у нее черные глаза и красные губы, как спелые ягоды. Я прижимаюсь в папиной ноге. Он подталкивает меня вперед. Она протягивает ко мне руки, у нее кольца на каждом пальце, на запястьях – браслеты из бечевки и кожи. Я не хочу к ней подходить, но все-таки подхожу.
– Ох, Питер. Она настоящая красавица, как ее мать, надо думать. Хотя сразу видно, что она не такая, как все.
– Точно как и ее мать.
– Значит, вся в мамочку. – Она указывает пальцем на мою куколку. – Это кто тут у нас? У нее есть имя?
Я не хочу отвечать, но мой язык меня предает:
– Нет, это просто dukke. Мне ее сшила мама.
Она прикасается к волосам моей куколки, сделанным из красной пряжи.
– Очень мило. – Она говорит так, будто это нисколько не мило. – Кстати, как поживает твоя жена?
– Я поэтому и пришел. Мне нужна помощь, Хильда. Кажется, началось то, чего я боялся.