Он бросил взгляд на бар с напитками, но подавил желание налить себе виски. Ничто не могло успокоить тупую боль в груди, которая усилилась от осознания того, что отец смог довериться Айле, но не ему. То, что он был сыном и наследником Стелиоса, не имело никакого значения. По крайней мере, он предполагал, что сменит отца на посту главы «Карелис корпорейшн». Джон Сабанис, адвокат семьи, направлялся на Лулуди, чтобы огласить условия завещания Стелиоса.
– Ты должна была признаться мне, – коротко сказал он. – Господи, ты заставила меня поверить, что была настоящей невестой моего отца.
– А ты обвинил меня в том, что я охотница за чужим богатством.
Андреас нахмурился.
– А что еще мне оставалось думать? Отец привез тебя на Лулуди, представил всем как женщину, на которой собирается жениться, несмотря на то, что ты ему годишься в дочери.
– А ты стал меня ревновать к нему, потому что сам хотел меня, – сказала она ровным голосом, слишком хорошо раскрывая правдивые мотивы его поведения, в которых он не хотел самому себе признаваться.
Айла настаивала, что ее преданность Стелиосу помешала ей рассказать, в каких они были отношениях на самом деле. Но была ли она полностью бескорыстной, как утверждала? – цинично подумал Андреас.
– Но почему ты согласилась на эту фиктивную помолвку с моим отцом? Он пообещал тебе заплатить?
– Нет, конечно! – гневно воскликнула она. – Я уже тебе говорила, что с нежностью относилась к Стелиосу. Он был добр ко мне, когда я была ребенком. Когда же врачи диагностировали у него рак, я стала о нем заботиться.
За окном послышался шум вертолета.
– Меня отвезут на материк, – пробормотала она. – Динос распорядился, чтобы меня доставили в Афины. Я забронировала номер в отеле на сегодняшнюю ночь, а утром улетаю в Лондон.
– Тебе не обязательно уезжать прямо сейчас. – Андреас не мог объяснить, почему ему стало еще хуже при мысли об отъезде Айлы. Он все еще был в шоке от смерти Стелиоса.
Андреас так успешно культивировал свой образ беззаботного плейбоя, что сам почти поверил в то, что именно таким и является. Сейчас он чувствовал себя разбитым и потерянным.
Айла посмотрела на него с беспокойством, как будто понимала, что он переживает, как будто ей было не все равно.
Андреас наблюдал, как ее глаза темнеют, зрачки расширяются, пока радужки не становятся тонкими серебряными ободками. Ее язык скользнул по нижней губе, и пустота внутри Андреаса превратилась во всеохватывающую боль. Он поднял руку и провел пальцем по ее щеке. Кожа Айлы напоминала персик. Он почувствовал дрожь, пробежавшую по ее телу. Они оба пленники этой безумной страсти – безумие было единственным словом, которое хоть как‑то могло описать стук его сердца, когда Айла повернулась к нему.