Хотел спросить, что насчёт неё, но промолчал. После того разговора, перед нашим поединком, Кая пусть и медленно, через усилие, но менялась. А сегодня её действия говорили лучше всяких слов.
Она доверилась мне и осталась прикрывать спину.
— Как твоя рана?
— Жить буду, — проворчала она.
***
Черная грязь, что вывалилась из жнеца, пока они добирались до лагеря, полностью исчезла, впитавшись внутрь.
— Это проклятие, — пояснил Темный Герцог. — Пустое проклятие.
— Я умру?
Вопрос задал без эмоций. Внутри ощущалось лишь опустошение и усталость. Да и при Кае нельзя было показывать лишних чувств. Отчитывать она меня прекратила и злобно поглядывала по сторонам, давая всем понять, что если кто-то к нам сунется, то она за себя не отвечает.
Не лишняя мера, между прочим. С дороманцев станется заслать в лагерь убийц, которые подгадают момент и добьют тех, кто остался.
— Не сейчас, — прозвучал спокойный голос Герцога у меня в голове.
Это единственное, что ободряло.
— Тогда всё не так плохо. Старик, ты разбираешься и в проклятиях тоже?
— Я много в чём разбираюсь. Плюс долгой жизни.
— Расскажешь, во что я вляпался?
— Проклятие наберет силу в пустую ночь. Тогда и умрёшь.
— А если избегать пустых ночей…
— То не умрешь. Твоя энергосистема будет медленно деградировать, подпитывая проклятие.
— Не слышу в твоём голосе паники.
— В ней есть смысл? — равнодушно спросил старик.
— Тогда что-то мне подсказывает, ты знаешь, что делать.
— Знаю. Но позволь дать тебе возможность насладиться своей фатальной тупостью и наивностью.
Старик замолчал, а нас наконец-то пропустили через разрушенную стену. Пролом впечатлял. Как-то дороманцы умудрились разломать часть стены. С внешней стороны её вмяло внутрь, часть бревен разнесло в труху. Солдаты взяли этот участок под контроль, и потребовалось ответить на ряд вопросов, чтобы пройти внутрь.
После слов Герцога восприятие происходящего изменилось. Да и слова Сиги отзывались внутри. Давид так и не появился, часть практиков пустого пути умерли, а я, по идее, ценный кадр, не могу попасть внутрь лагеря, в безопасность. Удел одиночки, который не приписан ни к какому отряду.
Или делом в другом, в плохой организации и каких-то интригах, о которых я не знаю?
— Не нравится мне всё это, — проворчала тихо Кая. — Бардак.
Бардак или умысел. Я высматривал защитников, заметил пару человек, но на этом всё. Зато Резано нашёл. Парень ждал на пути к моей палатке, в той части лагеря, которая никак не пострадала.
— Ты опять во что-то влип, деревенщина, — сказал он утвердительно.
— Я не специально.
В голове бился один вопрос. Что происходит? Чего ждать дальше и не пора ли бояться, что меня используют в своих целях с летальным исходом?