Рабочие Амурского затона собрали нужную сумму, причем в ход пошли часы, золотые серьги, обручальные кольца, но доставить это начальнику тюрьмы в назначенный срок опоздали. Арестованных, всех девятерых человек, уже выдали белогвардейским властям, заплатившим за арестованных вдвое больший выкуп. Из Читы специально за ними был выслан бронепоезд с двумя бронированными вагонами.
Ничего этого не знал Фрол, полагая, что записка его к благовещенским большевикам потерялась или запоздала. В одном он был уверен, что дни его сочтены, что вместе с ним погибнут соратники его и эти вот славные венгры.
В Читу приехали под вечер, и едва стемнело, как Фрола в закрытом автомобиле под усиленным конвоем увезли из вагона в город. Доставили его в тот самый дом, где в прошлом году помещался областной Совет депутатов и забайкальский Совнарком.
По широкой, хорошо знакомой Фролу лестнице поднялись на второй этаж, по коридору прошли мимо длинного ряда закрытых дверей и очутились в громадном зале с люстрами под высоким потолком. Множество венских стульев стояло вдоль стен и вокруг столов под зеленым сукном, составленных в форме буквы «Т».
За передним столом, с массивным чернильным прибором из светлосерого мрамора, настольной лампой под зеленым абажуром и множеством папок с бумагами, сидел атаман Семенов. Рыжеусый, с темнокаштановым чубом, он был в гимнастерке цвета хаки, с погонами генерал-лейтенанта на плечах.
Конвоирующие Фрола два казака подвели его к атаману так, что их разделял только широкий письменный стол, и с шашками наголо встали по бокам.
— Здравствуй, большевистский главарь Забайкалья! — сказал атаман Семенов, окидывая взглядом могутную фигуру бородатого пленника.
— Здравствуй, атаман белогвардейских бандитов, — ответил Фрол, сощурившись в презрительной улыбке.
Рыжие брови Семенова гневно сдвинулись, широкий лоб пересекли три глубокие складки, чуть дрогнули усы. Однако заговорил он сдержанно, сухо:
— У нас не банды, а регулярное войско русской армии и добровольческие дружины при станицах. Да, я поставлен над ними походным атаманом по приказу Временного правительства. — И кивнул головой на стул: — Садись.
Один из казаков услужливо придвинул пленнику стул. Загремев цепями, Фрол сел, скованными руками уперся в колени.
— Теперь ты в наших руках, — сказал Семенов, устремив на Фрола злобный взгляд. — Надеюсь, понимаешь, что ожидает тебя за измену родине, казачеству нашему, за все злодеяния, тобой свершенные?
Фрол пожал плечами, губы его под черными усами поежились в улыбке.
— Хм, значит, то, что мы боремся за свободу, за счастье народное, это, по-вашему, злодеяние! А то, что палачи ваши порют, расстреливают невинных людей, это есть благо? Странные у вас понятия. Ну, а родине своей, России Советской, я не изменял, не-ет, наоборот, я боролся за нее, за честь ее и свободу и буду бороться до последнего вздоха.