Конь же гривой замотал, Тихо, ласково заржал. Тут девица встрепенулась И, бледнея, отшатнулась. Но тотчас всё поняла И руками обняла Друга чёрного Ванюши. Целовала ноздри, уши... Приподняться захотела — Цепью тяжкой загремела, Чем прикована была. Побледнела вновь она. Как листочек задрожала, Но, однако, не упала. Может, страх переломила, Но она заговорила (голос был довольно твёрдый):
— Витязь смелый, витязь гордый!
Кто тебя сюда прислал?
Или сам ты прискакал?
Знаешь ли или не знаешь,
Что со смертью ты играешь?
Уезжай же поскорей!
Может быть, покуда змей
Выйдет с моря, сможешь скрыться...
— Я приехал с ним сразиться, А не зайцем убегать!
Будем вместе умирать Или выиграем сраженье Трусам всем на удивленье! — Так ей Ваня отвечал.
Цепи сгрёб и разорвал, Словно старую гнилую Мешковиночку льняную.
Но царевна зарыдала:
— Уезжай, прошу тебя! Жуткой будет для меня Смерть твоя у змея в пасти...
— Не рассказывай мне страсти! — Улыбнулся ей Иван. —
Нет уж, лучше балаган Иль навес сейчас устроим.
Отдохнём там перед боем. Может, я сосну часок...
Путь был труден и далёк, — Так Ванюша говорил.
Он теперь спокоен был.
Слёзы девице утёр, Быстро маленький шатёр Он из веток смастерил, Скинул плащ и расстелил, Чтоб она могла прилечь. И спешит костёр разжечь.
А царевна наблюдает, Потихонечку вздыхает, Не спешит под тень шатра, А садится у костра.
А Ванюша — на коня. Смотрит, думая: не зря Конь копытом сучья бьёт И в зубах к костру несёт. Ване ясно: конь желал, Чтоб костёр большой пылал.
Стал коню он помогать, Начал конь пихтач ломать. Уже целая гора Пихт и ёлок у костра.
И огромнейший костёр Освещает лес и дол.
Время Ване отдохнуть, Хоть на час глаза сомкнуть. Пот с лица омыл водою, Снял шелом и головою На колени прикорнул Он к царевне и уснул.
Не дыша она сидит И в лицо ему глядит, Шёлк кудрей перебирает,
Бога слёзно умоляет Чудо чудное свершить —
Хоть на день их жизнь продлить.
Между тем вокруг стемнело, Море мелко закипело, Расходилося волной, Налетел и ветер злой, Лес могучий закачал.
Тот, сгибаясь, затрещал.
Конь заржал, забил копытом. Очи молодца закрыты!
Словно мёртвый, он лежит, А она над ним кричит И в отчаянье трясёт, И сама от страха мрёт!
Он не слышит. Спит и спит.
Море воет, конь храпит. С рёвом чёрная волна, Точно злобою полна, Чуть к костру не подкатила И пихтач едва не смыла.
Но отхлынула назад.
Всплыли семь голов подряд! Огляделись, закачались, В семь пастей расхохотались:
«Много видел я чудного — И такого, и сякого,
Но пришёл чтоб ужин сам Мне на зубы... Я глазам Уж готов своим не верить! Чем людей умишко мерить?! Оттого, наверно, век Твой короток, человек!»