Могли ли католические массы согласиться, чтобы столько усилий и пролитой крови не принесли победителям никакой выгоды и крестовый поход столь резко сменил направление? Решение Папы и необычная процедура, провести которую он предписывал, были крайне опасны для Монфора и его друзей. Несомненным было то, что большинство верующих требовало продолжения похода: менять его направление оно не желало. Вопреки разуму и справедливости все было против Иннокентия III.
* * *
В средние века политики и правители, направлявшие свои инструкции на расстояние, очень удаленное от места, где они жили, всегда рисковали совершить определенный просчет. Как с собственными агентами, так и с чужестранцами они могли сообщаться только периодически ввиду долгого времени, которого требовал обмен письмами или отчетами. Пока гонцы ехали, да еще с немалыми препятствиями, события стремительно развивались, принимали неожиданный оборот, и часто содержание отправленных приказов уже не соответствовало новым реалиям. Когда четыре письма Иннокентия III, написанные с 15 по 18 января 1213 г., достигли своих адресатов, легаты уже все устроили вопреки воле Папы. Письма пришли только после Лаворского Собора, предписавшего крестовый поход до победного конца. В то самое время, когда Иннокентий дезавуировал Монфора и легатов, те отвергли ходатайство короля Арагона, не допустили оправдания Раймунда VI и призвали к низложению его династии.
Собрание, созванное Арнольдом-Амальриком, участников которого он также выбрал сам, заседало последние пятнадцать дней января, несомненно, в старой бенедиктинской церкви Сент-Ален города Лавора, воздвигнутой на самой вершине горы Агу. Оно далеко не имело того всеобщего характера, который должен был приобрести задуманный Папой съезд: на нем присутствовало всего десятка два лангедокских и гасконских прелатов. Епископам долины Роны и Прованса предстояло собраться через несколько недель на отдельный Собор в Оранже; но и там все будет проникнуто тем же духом, как и в Лаворе.
Занявшись поначалу всегдашним делом — вопросом прощения грехов Раймунду VI, собрался ли наконец Лаворский Собор подчиниться указаниям из последнего письма Иннокентия III, которое дошло до Лангедока и предписывало легатам встать на новые позиции, чтобы завершить эту процедуру? Посовещавшись на эту тему, Собор вручил двум папским агентам, которым было поручено решение этой проблемы, — епископу Рье и Федизию, свое заключение в письменной форме. Суть этого решения, скрепленного печатями архиепископа Нарбоннского, епископов Альби, Тулузы и Комменжа и подписями других прелатов, можно изложить в следующем виде: «Ввиду того, что граф Тулузский так и не сдержал своего обещания изгнать из своего фьефа еретиков и рутьеров, что после возвращения из Рима, где Папа обошелся с ним гораздо лучше, чем он заслуживал (отметим этот упрек Иннокентию III), он продолжил свои прежние преступные действия, преследуя аббата Муассака, аббата Монтобана, епископа Ажена, и что нанятые им рутьеры убили более тысячи крестоносцев; наконец, ввиду того, что подозрение в ереси тяготеет над ним столь долго и является столь общеизвестным, что становится бесспорным доказательством виновности; по всем этим причинам Собор единодушно постановляет, что он недостоин давать присягу на Евангелии и что вследствие этого ему не может быть дозволено оправдываться — как по обвинению в ереси, так и по обвинению в причастности к убийству легата Кастельно».