— У всех людей на планете сейчас история в сути своей одна и та же — жил себе не тужил, тут внезапно случился четыреста четвертый, и после него все пошло наперекосяк. На самом деле, все началось раньше, даже раньше четырехсотого. Но именно потерянный принято считать переломным. Именно после него предпосылки, которые все игнорировали, стали последствиями, которые всех ужаснули. А ведь Координация не всегда была такой, как сейчас.
Солнце ярко сияло с неба, тихо шуршала трава и едва слышно гудел «Гермес». Поскрипывали судки разогревающихся пайков, постукивали закипающие термосы, залитые из уже знакомой колонки. И тихо звенел голос Роуз:
— Я родилась в семье сразу двух офицеров ВВ. Это сейчас их любят чуть больше чем стриглов, а двадцать четыре года назад это была почетная должность. Настолько почетная, что мама вернулась на службу, едва мне исполнилось семь. Но к тому моменту в Координации уже произошла смена власти, и Супером стал Диго. В рядах ВВ, как и во всем остальном мире, произошли серьезные изменения. Стало больше требований по подготовке и особенно — по оружию. Из ВВ будто бы снова делали армию, из механизма поддержания порядка — механизм его насаждения. Многие уволились после таких реформ из ВВ, но не мои родители. Они всю жизнь отдали службе и не мыслили себе другого занятия. Меня с детства приучали к тому, что быть ВВшником — это то, чему можно и нужно посвятить всю жизнь. А я верила им. Восхищенно слушала и верила.
Роуз вздохнула, встала с земли и подошла к термосам, из клапанов которых уже вовсю валил пар. Распаковала сублимированный кофе и принялась рассыпать по термосам, не прерывая рассказ:
— Подобное рвение не осталось незамеченным и очень быстро пара моих родителей стала личными телохранителями Диго. А раньше это считалось вообще самой почетной должностью в ВВ. И я тоже надеялась когда-то стать телохранителем Супера. Но потом я начала замечать, что мои родители меняются. После смены Супера они и так изменились — даже есть дома перестали, перебиваясь сухпайками из штаба. И, чем дольше это длилось, тем страннее становилось их состояние. Они будто сгорали изнутри, теряли интерес к жизни и блеск в глазах. Все меньше разговаривали, и друг с другом и со мной, пока вовсе не перестали, ограничиваясь лишь простыми вопросами и короткими емкими ответами. Их взгляды опустели, они перестали чем-то заниматься. Могли часами сидеть без движения, глядя в одну точку. Зато они оставались самой результативной парой во всех тактических симуляциях. Вот только я при этом оказалась предоставлена самой себе, но и эту проблему решили очень быстро, когда из обычной школы меня перевели в кадетский корпус ВВ, исполняя тем самым мечту детства.