Шакману ли не знать, как сильна орда! Уже успело племя натерпеться и от нее. И вот ведь несуразица: от ордынских же мурз жди защиты! Сама мысль об этом была унизительна, рассердила Шакмана. «Да провались они к шайтану! — думал он. — Пусть царь урусов их растопчет. Пусть они воюют — мы только выгадаем. Тамьянцы опять войдут в силу и не только над ближними мелкими племенами вроде Кубаляка и Кувакана, но и над табынцами, над катайцами возьмут верх. Всех подомнут. И будет сын мой Шагали править обширной, многолюдной страной».
Поистине счастливая мысль! Надо внушить ее сыну, решил Шакман. Сначала поговорить с ним с глазу на глаз, кинуть ему в душу горячий уголек, зажечь его, а потом собрать акхакалов и затвердить замысел. Нет, не так прост Шакман, чтобы отступиться от мечты всей жизни. Все же добьется он своего!
Разве не проявил он дальновидность, переложив заботы о племени на плечи сына? Пусть привыкает к власти. Не всякий правитель решится на такое. Правда, Шакман последнее слово оставил за собой. Лишь отошел в сторону, чтобы последить, как у Шагалия получится. В случае нужды мог воспользоваться своей верховной властью.
Шагали испытывал некоторое неудобство под неослабным отцовским надзором и сам навел на разговор, задуманный Шакманом.
— Ты не беспокойся, отец, — сказал, оставшись однажды наедине с отцом. — Я ведь немало в жизни повидал, не собьюсь с пути…
— Да, ты уже опытен, тут у меня сомнений нет. Но еще не ясно мне, куда твой путь выведет.
Сказано это было с явным намеком: утаиваешь, сын, какие-то мысли, не все они мне ведомы. И Шагали откровенно ответил:
— Путь мой клонится к краям, где я побывал…
— Что?!. Хочешь вместо ногайцев посадить себе на шею урусов?
Шакман побагровел. Догадывался он, что у сына на уме, а все же признание это ошеломило его.
— Нет! — закричал он. — Нет, не о том я пекся всю жизнь! Ни перед кем ты не должен сгибать спину, пусть другие сгибаются перед тобой — вот твоя цель! Иди к ней!
Шагали, дабы умерить гнев отца, осторожно напомнил:
— Еще дедами-прадедами нашими замечено, что иногда лучше сделать крюк, чем идти напрямик.
— Лучший путь тот, который ты сам пробьешь. Сам!
— Племя наше, отец, ослабло, и ты знаешь это. Чтобы сохранить его, чтобы вконец не разметали нас бури, мы должны укрыться под чьим-нибудь крепким крылом.
«Ишь ты, рассуждает разумно, — подумал Шакман. — Я не ошибся, доверив ему судьбу племени. А все же надо быть настороже, нельзя чересчур ослаблять поводья…»
— Тамьян ни перед кем не должен склонять голову! Слышишь?
— Так-то оно так, отец, но мы подобны пловцам на быстром течении. Волей-неволей приходится выбирать один из двух берегов.