— Что тогда?
— Тогда дела у тебя пойдут на лад. Казанцы встанут под твою руку. И другие тоже.
— Суюмбика пока неподстреленная птица, а мне подмога нужна уже сейчас.
— В таком случае остается одно: попросить подмогу у великого ногайского мурзы Юсуфа. Пошли к нему гонца. Так, мол, и так, враг у нас общий, оба выгадаем, выступив против него сообща. Войско попроси. Чтобы просьба прозвучала поубедительней, сообщи, что хочешь вызволить из плена его дочь и внука. Тогда он, может быть, войска пришлет побольше. Насколько я знаю, он был очень доволен тем, что Казанью правила его дочь. Пришлет, пришлет! Не откажет тебе. Неплохо будет, коль пришлет и одного из своих сыновей. Объявишь его казанским ханом, привлечешь к себе его именем казанских татар…
Салахутдин, всю жизнь крутившийся возле ханов и поднаторевший в завязывании хитрых узлов, играл на честолюбии Мамыша, якобы стараясь помочь ему бескорыстными советами, а простодушный предводитель марийцев в мыслях укорял себя: «Зачем, зачем я встретил гонца мурзы Юсуфа так холодно? Надо было хоть два-три теплых слова сказать! А попроси подмогу — в каком бы теперь был выигрыше!»
В трудном положении оказался Мамыш-Берды. С одной стороны, он чувствовал, что его войско вот-вот начнет таять — надо что-то предпринять для умножения своих сил. С другой — должен теперь склонить голову перед Юсуфом, чей гонец, нет — посол, не был обнадежен даже каким-нибудь намеком на желание вступить в союз с ногайским повелителем.
Но для долгих раздумий он не имел времени. Надежда на будущий успех взяла верх над колебаниями. Вернувшись в свой городок, Мамыш тут же отправил в Малый Сарай доверенного человека, дав ему двух телохранителей.
— Не забывай там, чей ты посол, — наказал он. — В ноги мурзе Юсуфу не падай, но своего постарайся добиться, понял?
Посол, мещерский татарин с берегов Суры, невесть какими судьбами занесенный к марийцам, выразил на лице горячую преданность Мамышу.
— Будет так, как ты сказал, нойон[31]!
Едва посол Мамыша тронулся в путь, взяв направление на юг, как на запад, направляясь в город Касимов, поскакал гонец бывшего баскака Салкея. Он был опытен и многократно проверен, этот гонец, умел менять обличие и знал, какими путями можно доставить Суюмбике важные для нее вести.
Принимая во внимание, что Байынта-турэ, сбежавший с помощью своего родича из зиндана, может превратиться в весьма опасного врага, Кучум-хан учинил розыск, разослал в разные стороны конных армаев, по пять человек в каждой команде. Вернулись они ни с чем, а одна пятерка и вовсе не вернулась, — все пятеро, убоявшись ханского гнева, предпочли сидению в колодках вольную жизнь бродяг. Байынта исчез, где-то залег, затаился.