Он отстал от каравана и у речки Бызаулык натолкнулся на канлинцев. Правда, никто из них не имел представления, где обитает племя Мин, но названия «Асылыкуль», «Кугидель» были им известны. Очень заинтересовали эти названия первого же канлинца, с которым заговорил Ташбай. А заговорил он, как оказалось, с самим предводителем племени Байбышем.
Двигавшееся по степи племя можно было принять за войско: все мужчины вооружены, все на конях. А то, что вместе с войском движутся вереницы кибиток и стада скота, объяснялось просто: поход затеян долгий. Позже Ташбаю открылось своеобразие племени Канлы. Оно привыкло к походной жизни, все его хозяйство было приспособлено не к обычным перекочевкам, а к быстрой перемене мест обитания. Жилье — на колесах, даже котлы подвешены позади повозок так, что можно остановиться и тут же развести под ними огонь. Выше всего ставили канлинцы независимость. Начала прижимать их орда — ушли во владения Астраханского ханства. Оттуда опять вернулись в ногайские степи. Столкнувшись с армиями великого мурзы Юсуфа, отомстили ему за все обиды и — снова в путь…
Интересно вспомнить, как Ташбай познакомился с Байбышем-турэ. Передовые дозорные племени — албаксы — проехали мимо одинокого, к тому же безоружного путника, не задерживаясь. Ташбай обратился к пожилому мужчине, ехавшему в первой из вереницы повозок:
— Откуда, агай, едете?
Мужчина, прикрыв глаза от солнца дочерна загорелой рукой, внимательно оглядел его.
— А тебе зачем это знать? Между прочим, благовоспитанные егеты при встрече здороваются…
Ташбай пошагал рядом с повозкой.
— Желаю вам, почтенный, здоровья! Пусть вам сопутствует удача! Не с Урала ли держите путь?
— А ежели с Урала, что тогда?
— Да ничего особенного. На Урале, говорят, кремня много. Не найдется ли у вас лишний кусочек?
— У вас в племени что — кремней нет?
— В племени-то есть, да я, видишь, один в степи… Как раз к своим возвращаюсь. В плену был. Минцы мы…
— Вон оно как… Хоть мы и не с Урала, кремешок у нас найдется. Да вот, сразу и возьми… Мы — канлинцы. Слыхал про непокорное племя Канлы?
Ташбаю, правду сказать, о таком племени слышать не доводилось, но, чтобы как-то отблагодарить доброго человека, он слукавил:
— Как же, слыхал! Могучее, говорят, племя. Хвалят.
— Кто хвалит-то?
— Да все!
— Язык у тебя хорошо подвешен, — усмехнулся канлинец. — А речь такая же, как у нас.
— Может, мы, минцы, и вы, канлинцы, от одного корня?
— Может быть, может быть, — задумчиво проговорил канлинец и натянул вожжи. Повозка остановилась. Остановилась и следовавшая за ней вереница кибиток.