Ядкар едва не подпрыгнул от радости. Шутка ли! От имени великого мурзы он будет распоряжаться жизнью и смертью всех башкирских племен! И все мелкие ногайские мурзы и ханы будут ходить там под его рукой! В той же Имянкале хан Ахметгарей будет плясать под его дудку, а об остальных и говорить не стоит! Всех он зажмет в кулак!..
— Будь внимателен! Смотри, чтоб не проникли на башкирские земли люди царя Ивана.
— Было такое, великий мурза, случалось…
— Что было?
— Один человек, ехавший со стороны Казани, — искал он племя Тамьян, — по слухам, похваливал урусов.
— Вот видишь! Схватили его?
— Как раз для этого и было послано войско Акназара. Но тамьянцы успели скрыться в горах, а войско хана угодило в ловушку кыпсаков.
— Как только отправишься к башкирам, первым делом отыщи этих строптивых тамьянцев! Схвати изменника! Пришлешь его под надежной охраной ко мне!
Ядкар начал готовиться к длительному путешествию. С разрешения великого мурзы из дворцовой охраны выбрал себе телохранителей, из войска отобрал сотню воинов помоложе и покрепче, хорошо их вооружил — кто знает, что ждет впереди, всякое ведь может случиться… Видя, что Ядкар слишком уж вольничает, начальник войска попробовал осадить его.
— Да ты же от этого и выгадаешь, — ответил Ядкар. — Взамен каждого копья получишь пять, а стрел — вдесятеро больше. Так повелел великий мурза!
Ядкар отправился на башкирские земли уже не в звании баскака, а в качестве посланца великого мурзы, его полномочного представителя. Сначала он намеревался глянуть хозяйским глазом на давно знакомые места, провести денек в своем становище на Слаке, в Таштирме. Но на первой же стоянке изменил намерение.
«Пойду вверх по Сакмаре, перевалю за Урал, — решил он. — Надо потрясти бурзянцев, усергенцев, тангаурцев, отрешить их от беспечной жизни. Пусть внесут свою долю в укрепление ногайской державы! А в Таштирму я могу заглянуть и на обратном пути».
Поимка неподалеку от Тулы гонца с письмом крымскому хану заставила молодого московского царя встрепенуться.
Конечно, и прежде не ему самому, так его окружению то и дело приходилось, отложив все другое, заниматься Казанью. В год змеи[3] русские подошли под ее стены, можно сказать, поднесли кулак к самому носу Сафа-Гирея, но не ударили. Сожгли Ханские ворота, а в город не ворвались. Объясняется это скорее всего тем, что у пятнадцатилетнего царя Ивана не было еще ни опыта, ни достаточных сил.
В ответ на набеги Сафа-Гирея Москва из года в год предпринимала походы в пределы Казанского ханства. Однако это не отрезвляло воинственного хана, опять и опять зорил он русские города, опустошал русские земли. Пользы ханству это не приносило, наоборот, ослабляло его, ибо при каждом набеге ханское войско теряло какую-то свою часть, понемногу таяло. А главное — эти разбойные по сути набеги усиливали гнев русских, возбуждали ненависть к казанцам также у инородцев, исстари пользовавшихся покровительством русских княжеств.