— Да нет, не дочь турэ. Но хорошая женщина. Очень отзывчивая, душевная.
— Ну, какая она — жизнь покажет. Пока рановато, говорю, хвалить. Я вижу, не нашей она крови. Что ж ты, думал — среди своих невесты тебе не найдется?
— Об этом я просто не думал, отец. Так уж вышло…
Шагали намеревался рассказать о жене все, ничего не скрывая, но определение «не нашей крови» смутило его, и он от своего намерения пока что отказался. Сказал только, чтобы оправдаться:
— Не все ли равно, отец, какой она крови. Тоже ведь дитя человеческое, как все мы…
— Откуда же она? Из булгар? Из мишарей? Или уж не из чувашей ли?
— Нет.
— Звать-то ее как?
— Можно звать ее Марьям.
— Как то есть «можно звать»? Разве мулла дал ей не это имя?
Шагали отвел взгляд, не ответил отцу. Шакман, помолчав, продолжал:
— Так-то, с виду, она вроде бы благонравная. Только дичится что-то, а? Ни к кому не подходит, не разговаривает…
— Стесняется еще она, отец. Пообвыкнет — заговорит.
На этом первый разговор о женщине «не нашей крови» оборвался. Предводителя племени ждали неотложные дела, хлопот, связанных с устройством тамьянцев на новом месте обитания, было у него все еще по горло.
Идет к концу караса — черное предзимье. До того, как скуют землю холода, надо слепить какие-никакие жилища. Заботясь обо всех, и о себе нельзя забывать. Надо бы сразу поставить хороший дом, да племени не до этого. И нет уже у Шакмана прежнего авторитета. Правда, племя он все же уберег от гибели, от распада, привел сюда, и соплеменники, памятуя об этом, не откажутся сообща поработать на него. Но попозже. А покуда у всех своих забот невпроворот. Те, кто в силах, нарезают дерн, выкладывают земляные избушки. Семьи послабей просто роют что-то вроде нор на склоне горы.
Но выложить избушку или вырыть пещерку еще не значит подготовиться к зиме. Каждой семье нужна печка с котлом, дрова для печки нужны… Начнешь считать, что нужно, загибая пальцы, — пальцев на руках не хватит. У каждого — куча, даже не куча, а гора всяких житейских нужд.
Потому-то все трудились с темна до темна. Дружно народ трудился.
— Покой нам нужен! — говорили акхакалы. — Лишь бы не напали на племя какие-нибудь недруги, не налетели злыдни, охочие до барымты. Тогда выживем. Первую зиму перетерпим, а там, с божьей помощью, окрепнет племя. Потихоньку наберет прежнюю силу.
Шагали тоже засучил рукава, принялся, как все, за работу. Правда, не сравнить было его положение с положением большинства тамьянцев. Что ни говори, его отец оставался самым состоятельным в племени человеком. Шакман сумел довезти в своем обозе до Кызыла даже легкие деревянные щиты — части двух шестигранных удобных для разборки и сборки лачуг. Это изобретение ирехтынцев приобрели для него еще задолго до переселения там, у горы Акташ. Были у него и войлочные юрты, и целый воз шкур, предназначенных для утепления юрт осенью и весной. Так что его семейству не пришлось ломать голову над тем, как на новом месте укрываться от непогоды. Надо было только построить до зимы надежный бревенчатый дом. Не мог же глава племени удовлетвориться земляной избушкой!