* * *
Желтый свет лился в старый сад через окна с частыми переплетами. Ни телевизора, ни компьютера – у Светки на столе была кружка с чаем и книжка. «Рассечение Стоуна», – машинально прочитала название Надя. Интересно, о чем это…
Забравшись с ногами на старый диван, Надя смотрела, как Светка разглядывает ее девочек, разложенных на огромном столе, за которым скоро будут сосредоточенно трудиться юные художники. В том, что у подруги все получится, Надя не сомневалась ни минуты.
Лицо у Светки было строгое, карие глаза, казалось, потемнели еще больше обычного. А руки, медленно двигавшиеся над холстами, плавали из стороны в сторону, как будто дирижируя неслышимым дуэтом из «Лакме» Делиба.
«Под густой купол ветвей, где белоснежный жасмин переплетается с розами, на берег реки, где цветы смеются поутру, пойдем же, спустимся туда. Нежно повлечет нас течение, трепещущие волны подхватят нас беспечною рукою… Пойдем же, доплывем туда, где дремлет исток реки, и поет, поет птица…» – вспоминала Надя арию, которую так любила в детстве и которая так невероятно шла блистательной Любови Николаевне.
– И вот это пролежало в папке двадцать лет? – Светка смотрела на Надю сурово и требовательно.
– Свет, я работала. – Надя была вполне уверена в своей правоте и не собиралась сдаваться. – Я строила семью. Я делала то, что была должна.
– Не сердись. Конечно, ты все делала правильно. Наверно… А почему ты перестала рисовать, Надь? Разве это нельзя было совмещать?
– Свет, ну как ты себе это вообще представляешь? Марина уехала, у меня маленький Лешка, Вадим рисует… Если бы еще я взялась рисовать, от дома бы ничего не осталось. – Надя не сердилась на подругу, но сейчас был тот самый момент, когда «сытый голодного не разумел».
– Ну да, конечно. Мне легко говорить, я же без детей, – Светка понизила голос и отвела глаза. – Я без сарказма, Надь. У нас с тобой и правда все было очень по-разному, я не имею права тебя судить. И никто не имеет. Но я вот смотрю на них сейчас – и не понимаю, как, ну как вот это может лежать где-то в пыли, в углу, это же прекрасно, Надя!
– Да брось. – Надя поежилась от ощущения счастья, которое внезапно согрело ее всю.
– Да какое брось! Надь, ты бы видела, что сейчас висит в галереях. Что на рынке вообще происходит. Сколько там случайных людей, ремесленников, копиистов, у которых нет ничего своего, одни подражания… А твои работы… В общем, это нельзя бросать. Тебе надо хотя бы какое-то время выделить в твоей очень занятой жизни, чтобы снова рисовать. Надь, ты не себе это должна, понимаешь?