– Как не себе? – Надя смеялась, ей было радостно, но слова Светки были все же слишком пафосными, чтобы их принять всерьез.
– Я серьезно. Если тебе что-то дано, ты должна это делать для людей. То, что тебя саму от этого прет, конечно, хорошо, но это детали. Главное – ты должна делиться, понимаешь? От каждого по частичке – и в мире станет больше красоты. Каждый должен сделать свой вклад. Мы ведь для этого рождаемся, в конце концов! – Светка говорила так убежденно, что Надя тоже посерьезнела. – Ты пойми, я же с детства это вижу. Как пела мама и как от ее пения люди становились особенными, какие у них становились тихие и светлые лица. Как отец читал свои лекции, и у студентов горели глаза. Потом в издательстве – это авторы, которые пишут, потому что не могут не писать, а потом получают письма от тех, кого их книги спасли, или хотя бы помогли что-то понять, или порадовали хотя бы. Это как врачи, понимаешь? – Светка кивнула на толстый том «Рассечения Стоуна». – Они не могут не лечить, у них клятва Гиппократа. И у художников должна быть такая клятва, Надь. И у тебя. Нельзя просто взять свою жизнь и растратить ее на быт, на деньги, на то, что просто испарится. Надо оставить след.
Надя подошла к Светке и встала рядом, снова глядя на свои давние работы.
– Свет, ну ты даешь… – Она опешила от Светкиной проповеди. – Ну хорошо, дай мне просто осознать. Я обещаю подумать. Обещаю.
– Вообще, знаешь, я же много ездила, встречалась с разными людьми, разговаривала с ними, думала. И вот я твердо верю, что наши судьбы тоже не случайны. Мы ведь всю жизнь впитываем мир, и он оставляет на нас свои отметины. Особенно в детстве, хотя и в зрелости случается. – Света присела к столу, продолжая задумчиво смотреть на Надиных девочек. – Я вот, например, думала, что было бы со мной, если бы я выросла с другой мамой. Это ведь страшно важно, какой след оставляет мать в судьбе своего ребенка!
– Ну, не поспоришь, об этом сейчас на каждом углу шумят, – заметила Надя.
– Нет, я не о том. Не о том, что надо всю себя отдать, каждую минуту ребенку посвятить. В конце концов, материнство – тоже талант, не каждому дано. Но даже если мама такая, как у меня, например, которая занята в основном собой, она тоже оставляет след…
– И ты его чувствуешь в чем-то?
– Ой, это сложная история. У меня там в Бельгии случилось кое-что, я потом когда-нибудь расскажу… Но суть в том, что этот след есть. Он может быть невидимый, но он все определяет. Или, по крайней мере, многое. Как ты любишь, что о себе думаешь, какие дороги выбираешь. Все вообще, пока ты не вырастешь. А потом и сама оставляешь этот след. Ну и другие люди, конечно – и вот бабушка твоя, и наши любимые, и мужья, и друзья, мы все, все оставляем следы. Кто-то глубокий, кто-то не очень. Кто-то красивый, а кто-то так себе… Кто как может, понимаешь?