– Идем на расстоянии голоса, – сказал Рафаиль.
– Что это значит? – спросил кто-то.
– Новичок? – уточнил Рафаиль.
– Я тоже не знаю, – сказала я.
Рафаиль раздраженно посмотрел на меня.
– На расстоянии голоса – значит, вы должны слышать людей, которые идут слева и справа от вас. Каждые сто или пятьдесят метров останавливаемся и зовем пацанов по имени. Мирон и Тихон. Прочесываем до водохранилища. Надо успеть до темноты. Все понятно?
– Да, – закивали добровольцы.
Я увязалась за Рафой, надеясь пойти с ним и прочитать его, но он отогнал меня.
– Ты ж в лесу как дома, – сказал он и велел идти по левую сторону от него.
За сопкой начинался чистый лес – именно лес, не тайга, домашний, парковый. Землю устилала мягкая опавшая хвоя и прошлогодняя листва. Ни валежника, ни непроходимых кустов, ни лиан лимонника и дикого винограда. Мы с отцом привозили туристов сюда, потому что здесь было безопасно. Непонятно, как кто-то мог тут заблудиться. Лес просматривался далеко вперед, спускался вниз от обзорной сопки к водохранилищу.
– Саша, – едва слышно позвал Рафаиль.
– Рафа, – отозвалась я и крикнула в другую сторону:
– Витя?
– Тут, – ответил он с небольшим опозданием.
Я прошла, как требовала инструкция, пятьдесят метров и громко позвала:
– Тихон, Мирон!
И с другой стороны Витя позвал:
– Мирон, Тихон!
Я остановилась, прислушалась. Никто не откликался.
Волонтеры спускались вниз, к водохранилищу. Солнце висело уже низко над горизонтом, оранжевый свет заливал лес. Дубы и ели с высокими кронами стояли далеко друг от друга. Я заходила под них и смотрела вверх: ни одного просвета. В дождь можно спрятаться под густыми кронами, они надежно защитят даже от ливня. Когда-то великое сибирское оледенение остановилось в Приамурье, оставило здесь растения и животных неогенового периода: реликтовые кедры и папоротник, лотосы и лимонник, леопардов и черепах. Великое оледенение надвигалось с севера, горы выпирающего льда тянулись к югу, все ниже и ниже, и, когда они добрались до Гордеева, замерло. Геологи считают, это случилось из-за океана: его горячее дыхание растопило лед. Но в детстве я думала, что это был храбрый Азмун.
Мама читала мне сказку об отважном нивхе[2], который победил голод. Он пришел к морскому старику и попросил рыбы для своего народа. Мудрый старик кинул в реку рыбу и приказал ей плодиться и кормить нивхов. И конечно, только у храброго Азмуна было достаточно отваги, чтобы одолеть холод.
Горы льда напирали с севера, сминая под собой леса, вынуждая животных бежать на юг, но все равно настигали их и хоронили под своей толщей. И тогда перед оледенением, перед горой разъяренного, все сметающего льда встал маленький нивх. Куртка и штаны из оленьей кожи, меховая шапка, сапоги. За спиной – деревянный лук и несколько стрел.