Я делала раствор для засолки. Пять столовых ложек соли с горкой на литр воды, выложить икру на марлю и опустить в раствор, выдерживать четыре часа и ни минутой больше, иначе икра получится пересоленной, и придирчивые покупатели, попробовав, не станут брать. Целые копченые кетины я заворачивала в бумагу, складывала в сумки, а икру вываливала в контейнеры и плотно закрывала крышками. Всю рыбу и икру мы спускали вниз, в старую отцовскую «Ниву».
Отец увозил в Хабаровск полный багажник. Он уезжал на рассвете, возвращался, когда было еще светло. Привозил нам серебряные колечки, торты и деньги. Оставлял деньги себе на бензин, остальное отдавал матери и никогда не спрашивал, на что она их тратит. Жили мы небогато, но и не так бедно, как Вера с матерью. На путине много было не заработать. Зимой дичи, которую добывал отец, хватало только нам, на продажу редко что оставалось. Иногда удавалось продать банку сока лимонника или выкопать ценный корень женьшеня, но много и за них не давали, поэтому денег всегда было впритык.
Маму мучал навязчивый страх: когда-нибудь что-нибудь пойдет не так, и мы начнем голодать. Она каждый месяц откладывала на книжку сколько получалось. Второй маминой навязчивой идеей было дать мне высшее образование, лучше всего – медицинское, потому что «у бюджетников всегда есть свой кусок хлеба». Я не знала, кем хочу стать.
В путину мы всегда относили Вере и тете Оле копченую и свежую рыбу, икру. Рыбы было много, а мы знали, как тяжело им приходилось. Зимой отдавали им пару лишних куропаток или заячью требуху. Они всегда принимали подарки и горячо благодарили за помощь, искренне, без смущения. Тетю Олю, работавшую в бухгалтерии, сократили еще до закрытия завода. Она устроилась санитаркой в местный роддом. Денег, как ни странно, у них прибавилось, потому что на заводе зарплату задерживали месяцами, а в роддоме платили исправно, да еще кухня отдавала недоеденное: кашу, оладьи, рис с редкими волокнами курицы.
Когда я приходила к ним во время обеда, меня непременно усаживали за стол и кормили тем, что было: жареной селедкой, картошкой с солеными помидорами, соевым мясом. Тетя Оля пекла свои фирменные печенья из овсяных хлопьев, одного яйца и сахара. Они всегда подгорали, мы над этим смеялись и грызли их у Веры на кровати, оставляя колючие крошки.
Однажды вечером мать собрала сумку и велела отнести тете Оле. Я придумывала причину, чтобы отказаться, но не придумала и просто сказала, что не пойду.
– Почему? – удивилась мать.
Я угрюмо молчала.
Она вздохнула:
– Хорошо, сама отнесу.