Ника выбралась из кресла. Закрыв входную дверь на все замки, отправилась в спальню разбирать свой чемодан.
Развешивая на плечиках блузки и кофточки, косилась на огромную двуспальную кровать. Сегодня ей впервые придется ночевать на одной территории с Максимом. Раньше в этом необходимости не было. Как, интересно, они расположатся сегодня? Ковалев в гостиной на диване, а она здесь, на кров ати? Постельного белья, интересно, достаточно?
Достаточно. Хозяева шикарных апартаментов снабдили постояльцев всем необходимым, включая плед и дополнительное одеяло.
— Располагаешься? — В раскрытую дверь спальни заглянул Максим.
— Угу. Ужинать будешь?
— Перекусили же.
Ковалев прошел к туалетному столику в лаковых завитушках, куда Вероника уже выложила свою дорожную косметичку.
— Ты в нарды играешь? — поинтересовался неожиданно.
— Немного и не очень хорошо.
— Я тоже не специалист, — добродушно хмыкнул Ковалев. — Сгоняем партейку?
— А давай, — ответно улыбнулась Вероника.
Возможно, если бы Ковалев предложил сыграть в карты или шахматы раньше, у нее дома — нардов у Вероники не было, — их вымученное союзничество изначально складывалось бы по-другому. Ника, никогда не бывшая особенно азартной, постепенно поддалась игровому запалу. Тем более что ей везло, а Макс так искренне негодовал…
Часа через полтора они уже хохотали, челка Максима торчала смешным всклокоченным ершиком — последняя партия закончилась для него марсом.
— Все! — Капитан хлопнул ладонью по журнальному столу. — Надо сделать паузу, масть перебить. По кофе? — предложил. — Может, сделаешь свой фирменный?
— Увы, Максик, кофе я с собой не захватила. Но тут кофемашина есть.
— Да ну ее. Тогда по коньячку? Его-то тут навалом.
— Валяй.
Ковалев резко подскочил с дивана, но направился не к тутошнему бару, а к своей сумке, которую так и не разбирал. Вернулся с полулитровой стеклянной фляжкой коньяку и двумя пузатыми фужерами из кухни.
— Мой, — сказал о коньяке.
Не усаживаясь, щедро плеснул в два фужера, переставил с тумбы на столик фруктовую вазу, в которой волшебным образом образовались новые виноградные грозди, и снова сел напротив Вероники.
— За все в порядке, — предложил короткий тост и сделал длинный глоток. — Я, кстати, завтра утром уезжаю.
Нике показалось, что в его голосе звучала грусть.
— А ты не хочешь, как я поняла?
Ковалев не ответил, покрутил в руках фужер. Ника обратила внимание, что в комнату он вернулся таким же взъерошенным, лохматым — не задержался возле зеркала и не привел прическу в порядок. А Вероника, честно говоря, терпеть не могла смазливых мужиков, прихорашивающихся перед зеркалом. Она выросла с отцом-военным, коротким волосам которого расческа вовсе не требовалась — папа приглаживал их после душа пятерней и считал парад принятым. Фуражку надевал, отцентровав козырек одним движением, прикладывая к носу ребро ладони.