— Собираетесь лететь? — Он удивился. — У нас же завтра урок.
— А нельзя ли отложить?
Он посмотрел на меня, затем несколько секунд — в дверь ангара. Прозрачное голубое небо быстро заполнялось облаками.
— Не летите, хорошо?
— А что? У вас какое-то мистическое предчувствие?
— Возможно. Можно же выбрать и другой денек, правда?
Мне совсем не хотелось отменять путешествие из-за какого-то туманного предчувствия, но Том был отличный наставник, он знал свое дело, и я доверяла ему. К тому же он редко обращался ко мне с просьбами. Так что я вернулась в свой коттедж в Мутейге, а Денис отправился в Вои один. Позднее я узнала, что он также приглашал Карен полететь с ним, еще до того, как обратился ко мне. Тем не менее утром его единственным пассажиром оказался его слуга, кикуйский юноша Камау.
Они стартовали в отличную погоду и перелетали с места на место в течение нескольких дней, пока не достигли деревни Мболо. Там у подножия холма жил друг Дениса Вернон Коул. Вернон был комиссаром округа. У него был сын Джон, который был без ума от Дениса и старался во всем подражать ему, и жена Хильда, ожидавшая второго ребенка. Вернон и его семья угостили Дениса вкусным обедом и с упоением слушали его рассказ о том, как ему удалось выследить слонов именно там, где он и подозревал.
— Я их сразу нашел. Они паслись у реки, — сообщил он. — Сэкономил недели поиска. Всего несколько минут — и готово.
На следующее утро Денис и Камау снова поднялись в воздух, на этот раз направляясь домой. Хильда дала им с собой целый бушель толстокожих кенийских апельсинов. Камау держал связку фруктов на коленях, когда Денис включил мотор, пропеллер застрекотал, и «Мос» задрожал, но двинулся, побуждаемый волей Дениса, сжимающего дроссель. Денис поднял машину в воздух и дважды облетел ферму прежде, чем исчез из вида.
Я спала в коттедже, когда Рута разбудил меня, постучав в дверь.
— У тебя есть новости от бедара? — спросил он.
— Нет, — ответила я резко. — С чего вдруг?
— Не знаю, — ответил он. Однако Рута явно догадывался. Чувствовал, как и Том.
Помахав ярко-желтыми крыльями, «Мос» скользнул вниз и исчез из вида. Денис назвал свою машину «нзиге», что на местном наречии обозначало «саранча», — быстрая, легкая, как ветер, и такая же невозмутимая. Казалась, такая чудесная машина должна летать вечно, — впрочем, как и Денис. Но уже через милю полета, по причине, так и оставшейся неизвестной, машина начала терять высоту. Возможно, он повредил основной трос или неправильно определил направление ветра. Может быть, сделал слишком резкий маневр и потерял контроль над несколькими системами. Как бы то ни было, но его машина врезалась почти вертикально в каменистую почву недалеко от холма Мвакангале и взорвалась. Пламя объяло самолет в считаные секунды. Когда, заметив дым, Коулы поспешили на помощь, они увидела на месте аварии только несколько обгорелых фрагментов. Тело Дениса сгорело практически полностью. От его слуги также практически ничего не осталось. «Мос» представлял собой груду обломков. И только горстка почерневших апельсинов на обугленной земле да тонкий томик стихов с обугленными страницами, выброшенный из кабины во время аварии, — вот все, что осталось.