— Они там любят лошадей, — ответил он. — Я смогу начать все сначала. Возможно, перемена пойдет всем на пользу, все сложится удачно.
— Да, да, удачно, — повторила я подавленно.
Вечером в своей комнате я приглушила лампу и долго лежала неподвижно, переживая случившуюся катастрофу. Бесформенные серые тени плыли по стенам и потолку, черные африканские маски на стенах и чучела животных, казалось, шевелились, оживая в полутьме. Я следила за ними взглядом, а голова у меня просто шла кругом — я не могла смириться с тем, что моя жизнь — целая жизнь! — так быстротечно ускользает от меня. Казалось бы, все было по-прежнему, — пока. В конюшнях стояли лошади. Не просто лошади — восемьдесят пять отборных особей чистейших кровей, приносивших призы на скачках и составивших моему отцу высочайшую репутацию. Завтра утром все будет как обычно. Зазвонит колокол на конюшне, извещая о начале дня. Лошади проснутся в денниках, и им принесут корм. Мельница будет крутиться и молоть зерно. Все будет привычно. А на самом деле… На самом деле, оказывается, ничего этого больше нет. Наша ферма превратилась в призрак. Мы живем на ферме-призраке. Столкнуться с этим было ужасно.
Когда в черном ночном небе появилась луна, и ее желтоватый свет, пробиваясь между ветвями раскидистого камфарного дерева, растущего у моей хижины, проник ко мне в комнату, осветив нехитрое убранство внутри, я вдруг поняла, что мне нужно делать. Я встала, надела брюки, мокасины, рубашку с длинным рукавом и, никого не предупреждая, как водится, вылезла через окно и отправилась к кипсигам. Я знала, что, как обычно в полнолуние, в деревне должно состояться ритуальное действо — танец на окраине леса, в котором примут участие все молодые мужчины и женщины племени. Мне было жарко от мыслей об отце и о нашей ферме. Мы бежали с Буллером, настороженно оглядываясь и прислушиваясь: не затаилась ли поблизости опасность. Прохладная ночь охладила меня и успокоила немного. А перед глазами — лицо отца. Я заглянула к нему в конторку вечером. Он сидел за столом, просматривая список возможных покупателей — кому и каких лошадей продать. Тот факт, что бороться дальше бессмысленно, заставил его ссутулиться, около глаз появились новые глубокие морщины.
— А что Эмма, — спросила я негромко. — Она поедет с тобой в Кейптаун?
— Да, конечно, — ответил он.
— А я? Я поеду? — спросила я с замиранием сердца.
— Если ты хочешь. — Он пожал плечами.
Я вдруг почувствовала, как у меня мурашки пробежали по телу.
— А что, собственно, еще я могу делать в этой ситуации? — спросила я совсем тихо.