Арабы, вторгшиеся в Персию, как мародеры, в дни, когда Аршакиды пребывали в упадке, стали сложившейся авторитетной и признанной частью Персидской империи. Они стали куда богаче в качестве землевладельцев богатой провинции, чем могли быть, оставаясь простыми грабителями. Им завидовали, считали аристократией. Те, кто занялись сельским хозяйством, утратили привилегированное положение в глазах своих пустынных соплеменников, которые всегда презирали сельскохозяйственное население, но тех, кто продолжал заниматься охотой и войной, уважали безмерно. Таким образом, пусть даже под верховной властью Персии, арабы Хиры оставались составной частью арабского сообщества. Они направляли своих представителей на все арабские ярмарки, их мнение имело большой вес. При их посредстве персидское правительство могло в какой-то степени надзирать над племенами пустыни и получать информацию об их перемещениях. Через них в Аравию проникала эллинская культура. Эти арабы являлись частью Персидского государства, но не принимали участие в культурной жизни персов. Они тяготели к арамейскому варианту эллинизма, который был распространен в Месопотамии.
При Сасаниде Ормизде I (272–273) персидское правительство стало формировать колонии из пленных, захваченных в войне с римлянами. Персы признавали превосходство греков в искусствах и ремеслах, особенно в инженерном деле, архитектуре и медицине, и были даны приказы брать в плен людей, обладающих такими навыками.
Эти колонии никоим образом не были лагерями для интернированных. Они были организованы как самоуправляемые города с муниципальным правительством по образу и подобию греков. Они считались феодальными княжествами и пользовались большой благосклонностью монарха. Кроме того, военнопленных иногда поселяли у провинциальной знати – своего рода почетный плен, и некоторые из них, таким образом, попадали к арабским царям Хиры. Возможно, христианство впервые привнесли в Хиру именно эти пленные. В то время христианство не терпели в Римской империи. Но в Персии не было никакого вмешательства в религию, как и любые другие внутренние дела самоуправляемых зависимых государств. Поэтому там, как и в Армении, существовали христианские конгрегации, открыто исповедовавшие свою религию, в то время как церкви в Риме, Антиохии и Александрии вели опасное негласное существование. Христианам Персии не позволялось обращать в свою религию зороастрийцев – если же это все же происходило, и самим христианам, и обращенным ими зороастрийцам грозило суровое наказание. Однако на всех приграничных территориях, иными словами в Месопотамии, только немногие персидские чиновники исповедовали религию Заратустры. Местное население оставалось языческим. Очень скоро греки и другие христиане начали миссионерскую деятельность, и большая часть местного населения, говорящего на арамейском языке, обратилась в христианство. Конечно, оставались языческие сообщества, которые упрямо придерживались своих религиозных идей, и на юге существовала богатая и могущественная еврейская колония, но христианство было религией, делавшей самые быстрые успехи, и в эти успехи персидские власти не вмешивались. Таким образом, практически все земледельческое население в районе Хиры за несколько веков до прихода ислама стало христианским. Многие арабы тоже обратились, хотя правящая династия Лахмидов до