Есть, однако, чисто человеческие качества, в животном мире не встречающиеся, и именно они отделяют нас от изумительного, совершенного по красоте и мудрости устройства животного мира: от змей и осьминогов, котов и обезьян. Имею в виду чувство милосердия, сострадания, собственного достоинства. Но вместе с тем именно люди проявляют порой такую свирепую и чрезмерную жестокость по отношению друг к другу, какой не бывает среди животных. Пищевые цепочки животных не оставляют инвалидов. Это закон выживания животных – поедать друг друга. Сильные поедают слабых…
Человек убивает себе подобных не для выживания. Люди не едят себе подобных, но убивают друг друга и калечат. Результатом больших войн и малых конфликтов оказываются не только миллионы трупов, но и армии инвалидов.
Как же относилось общество к инвалидам? К военным инвалидам большой войны, которая закончилась в 1945-м, и всех последующих, малых. И тех, кто от рождения инвалид…
Общество – это мы с вами, и тогда, и теперь. И как это общество относится сегодня к инвалидам детства, к колясочникам и увечным, часть которых и теперь содержится в закрытых интернатах?
* * *
Всю жизнь я не могу освободиться от засевшей в глазах картинки, увиденной году в 47-м четырехлетней девочкой в московском дворе… Я в шубе, сшитой бабушкой из желтого плюшевого одеяла, стою между бараками, палисадниками и рвущимся под ветром бельем на веревках и, задрав голову, наблюдаю, как тетя Граня тащит на второй этаж по лестнице, пристроенной с внешней стороны дощатого дома, своего безногого мужа дядю Васю… Хлипкая лестница, он сидит у нее на закорках, она поддерживает его снизу за задницу, а он одной рукой держится за ее плечи, а другой норовит ударить жену по голове и выкрикивает слова, которых я не понимаю…
В следующем году он умер, замерз зимой под этой самой лестницей. Хоронили всем двором. На доминошном столе стоял гроб. Тетя Граня выла. Детей у них было трое, один довоенный, двое послевоенных. Двоих не помню как звали, младшая девочка была Наташка.
В моей коммунальной квартире на “семь комнат – семь семей” жила семья Ипатовых: Филипп, Валентина и их сын Гена, младше меня года на три. Филипп был высокий, тощий и запомнился мне очень красивым. Был он фронтовик, инвалид, и, хотя руки-ноги у него были целы, после ранения в грудь развился у него бешеный туберкулез, открытая форма. Ходил по длинному коридору, кашлял и харкал на пол. Жена его Валька бегала за ним с баночкой и кричала: Филипп, не плюй на пол, в банку плюй!
Он сильно пил и колотил эту несчастную Вальку. Однажды поленом отходил ее по спине и по животу так, что забрали ее в больницу, сделали операцию, начался перитонит. Вырезали все ее женские потроха. Инвалидностью это не считалось.