Последний документ, который он рассматривает, – пропуск, на котором написано “Противочумный институт”.
Подходит к Майеру. Тот лежит с закрытыми глазами. Кашляет. Сорин снова смотрит в бумаги.
– Больной, вы меня слышите? – спрашивает он. – Ваши фамилия-имя-отчество… – Он выжидательно смотрит на Майера.
– Да, да… Майер Рудольф Иоханн… Иванович… Маска, маска… Отошла… Несчастный случай… – бормочет Майер, и какая-то сдвинутая, расплывчатая картина возникает: телефонный звонок, стук в дверь, голос сторожихи Гали, и возглас Майера “Сейчас!”, и отошедший край маски, обнажившийся в том месте, где отвалился ватный валик.
– Маска… маска… вас к телефону… – лепечет Майер.
– Так. Бред, – констатирует Сорин и снова набирает номер.
Сорин осторожно раздевает Майера, вынимает из шкафчика больничную рубашку, набирает в шприц какое-то вещество…
…А на лестничной площадке Тоня Сорина стоит со своей подружкой, Ниной Ивановной, медсестрой из приемного покоя. Нина Ивановна курит, Тоня рассказывает:
– Он, понимаешь, на то рассчитывал, что я ему буду заместо мамы, пироги печь и в рот вкладывать. Да не хочу я!
– Тонь, а чего ты хочешь-то, подумай. Раз ты замуж шла, ты что думала-то, муж тебе суп варить будет, да?
– Да у меня знаешь какие кавалеры были! – горделиво сказала Тоня.
– Да какие они ни есть, кавалеры, а когда замуж выходишь, всё одно – суп варить и носки вонючие стирать. Будь он хоть золотой, кавалер-то! А твой-то, Александр Матвеевич, очень приличный человек, это я тебе точно скажу, – настаивает Нина Ивановна.
– Да скучно мне с ним, Нина, скучно. Ни в кино, ни в театр, ни на танцы. Если не на дежурстве – сидит и медицинские книги читает. Я же молодая все-таки… и вообще – еврей…
– Александр Матвеевич, откройте! Чего это вы закрылись? – Это медсестра вернулась с перекура.
– Нина Ивановна! Здесь ЧП. Я запер эту дверь, вероятно, сейчас будет объявлен карантин.
– Что? Что случилось? Александр Матвеевич, вы извините, я отлучилась.
– Нина Ивановна, теперь это не имеет значения. Может, к лучшему. Пожалуйста, возьмите ключ у вахтера и заприте входную дверь в приемное отделение с улицы…
– Александр Матвеевич! Откройте! – кричит Нина Ивановна.
Она продолжает стучать в дверь, но Сорин не говорит ей больше ни слова. Он укрыл стонущего и покашливающего Майера, продолжает осмотр.
– Откуда ссадина?
– Опасная бритва… Парикмахер… Прекрасное лезвие…
Сорин сел к телефону.
– Лариса Григорьевна! Мне срочно нужен Лев Александрович, соедините, пожалуйста, с ним… Тогда попрошу его домашний телефон. Это экстренное сообщение. Я бы не стал его тревожить. Да, на мою ответственность. Записываю.