В двери стучат, хозяйка открывает, перед ней двое ребят, здоровенные парни, сытые. Старуха несколько попятилась.
– Ну что, Елена Дмитриевна, приехали? До дому добрались?
Старуха обомлела, ноги у нее подкосились, она села на табуретку.
– Собирайся, бабка, поехали с нами, – сказал тот, что постарше.
Старуха еще немного помолчала, а потом, как-то без предупреждения, сразу, начала голосить:
– Ой, милые, родимые, куда вы меня забираете? Пожалейте меня старую! На что я вам нужна?
– Да ладно, ладно, Елена Дмитриевна, вы так не убивайтесь, мы с вами потолкуем недолго, разберемся, а потом домой доставим, – ехидно сказал молодой, – под белы рученьки и доставим.
– Ой, доставите, доставите, ироды, уж вы доставите! – И, неожиданно перестав голосить, сказала: – Ребятушки, отдам я вам их, только уж вы меня не берите. Матушка вон у меня больна, совсем уж отходит, куда ж мне сейчас от дому, а?
И она проворно нырнула в сени и через мгновение вынесла пару прекрасных лётных унтов на собачьем меху.
– Мне чужого не надо, – бормотала старуха, – я вижу, лежат, я прибрала, а чужого мне не надо.
Ребята переглянулись, один слегка махнул возле виска, давая понять, что старуха, мол, слегка не в уме, но делать нечего.
– Давай, бабка, давай, в машине тебя сейчас повезем, одевайся!
Старуха бросила на пол унты и снова заголосила.
Старуха на постели, не открывая глаз, благословила дочь: “У, курва!”
…Людмила Игнатьевна, спутница Майера по купе, принимает любовника. Колышутся подушки, панцирная сетка встряхивает энергичную парочку, из-под одеяла высовывается голое колено, исчезает, снова высовывается. Звонок в дверь.
Панцирная сетка мгновенно успокаивается. Герой-любовник спрашивает встревоженно:
– Муж?
– Не может быть. Он в это время никогда… – отвечает Людмила Игнатьевна. – Не открою.
Звонок не успокаивается.
– Одевайся! – приказывает Людмила Игнатьевна своему дружку.
Но он уже одет. Она натягивает на себя чулки. Звонок звонит. Юбку. Звонит. Жакетку. Звонит. Причесывается.
– А я? – спрашивает дружок. – Я-то как же?
– Стань-ка туда вот. – И она ставит его за занавеску, отделяющую шкаф.
Идет открывать.
– Кто там?
– Людмила Игнатьевна Кострикина? Откройте! – слышны голоса из коридора.
Герой-любовник, покрытый мелкими каплями пота, корчится за занавеской.
– Что ж так долго не открывали? Соседи ваши сказали, что вы дома. Одевайтесь, Людмила Игнатьевна, мы вас, собственно, долго не задержим, надо с вами поговорить, задать несколько вопросов. Пожалуйста.
– Да, да, с удовольствием! – улыбается Людмила Игнатьевна, надевает шубу и, отдернув занавеску и сделав тайный знак своему другу, она уходит, оставив ключ на столе.