Сэл испуганно повернулась на скрип двери. Медленно и степенно повернулся и Лавдей – он уже был до такой степени пьян, что движения его были неуклюже-механическими. «А вот и ваш кормилец, миссис Т.» – провозгласил он. Барыга не мог упустить такого случая и не прокомментировать: «Ага, кормилец крошками!» – чем дал старт веселью. Головастый, решив, что это отменная шутка, грохнул по столу ладонью и залился странным высоким смехом, больше похожим на рыдания. Торнхилл увидел, то, что не замечал раньше: Головастый был подпевалой у Барыги. «Сзади и спереди».
Сэл налила мужу кружку: «Они добрались до Паука, Уилл! Барыга, расскажи ему про Паука». Барыгу не надо было долго уговаривать. Миссис Уэбб оставалась одна с детьми в этом несчастном форпосте цивилизации под названием «Несокрушимая». Уэбб отправился на реку занять у кого-нибудь серп, потому что его серп за неделю до этого украли местные.
Когда Уэбб был дома, он не позволял черным заходить за его ограду, и если нужно, хватался за ружье. Но Паук ушел, а София Уэбб позволила им подойти прямо к хижине, они совсем задурили голову бедной женщине, слишком, к сожалению, добросердечной. Один из них, изображая несчастненького, болтал с ней возле двери, она налила ему чаю, дала пышку. А в это время полдюжины других рассыпались по полю, и пока София Уэбб угощала своего нового друга второй пышкой, они собрали все до последнего початка.
Рассказывая эту историю в очередной раз, Барыга так и пылал от праведного гнева. «Что бы ей не предложить поваляться на постельке, да еще и вместе с ней? – издевательски осведомился он. – Да дать покурить из мужниной трубки и налить им его рома?» Он захохотал во весь свой щербатый рот, но Торнхилл видел, что ему совсем не смешно. Смехом он скрывал жгучую ярость.
Вдова Херринг, попыхивая трубкой, сказала: «Бедная дурочка, попалась, совсем как старый мистер Барнс с Хаттерс-Лейн. Мой брат Тобиас занимал его разговорами у дверей, а я проскользнула внутрь. Сперла моток ленты с прилавка, потом выручила за него полкроны, – она улыбнулась. – Они, когда хотят, способны кого хочешь обвести».
«А у меня лент нету, миссис Херринг, – брякнул Головастый. – Все, что у меня было, так это четыре мешка пшеницы, и что ж вы думаете? Мерзавцы их сперли». Джорджу Твисту тоже не пришлась по душе мягкотелость миссис Херринг: «Нарываются они на неприятности, вот что я скажу», и он решительно выпятил челюсть, готовый дать отпор всякому, кто с ним не согласится.
Твист был несчастным пьяницей. Он выращивал свиней и был неплохим клиентом, покупая столько соли и столько бочонков рома, сколько Торнхилл мог ему довезти, и отправляя с «Надеждой» свою солонину. И все равно душа у Торнхилла к нему не лежала. Он никогда не рассказывал Сэл о том, что все про Твиста знали: его кабан убил самого младшего ребеночка Твиста, так ходили слухи, что тот отказался хоронить малыша, заявив, что кабан вполне может довершить начатое.