Потом что-то произошло с их камерой — дешевой и наверняка не защищенной от влаги. Парнишка-оператор потряс ее, снова попробовал снимать — и вдруг со всех ног припустил к вездеходу. За запасной камерой?
Узнать это нам было не суждено. Техника тут же начала атаку.
Люди, как и первый раз, не стронулись с места. На Оруэлла надвигался агрегат, названия которого я не знала, но про себя окрестила «крабом» — два мощных захвата-манипулятора спереди весьма напоминали клешни. За рычагами «краба» восседал сам Панасенко.
«Клешни» оказались в считанных дюймах от предводителя экологов. Тот стоял не шевелясь, надеясь вновь выйти победителем из войны нервов. И тут «краб» дернулся вперед…
Захваты, судя по всему, были предназначены хватать стволы деревьев — но вместо этого вполне успешно ухватили Фарли поперек туловища — и подняли в воздух. Он истошно заверещал, задергался, пытаясь освободится… Без успеха.
Этого зрелища пикетчики не выдержали. Опрометью бросились к вездеходу, побросав свои плакаты. Техника с радостным ревом покатила вперед, огибая «краба»…
Мы с Кеннеди, наблюдавшие за конфликтом издалека, плюнули на политику невмешательства — и понеслись на помощь Фарли. Шутки кончились — у незадачливого эколога наверняка были поломаны ребра…
Не успели. Захваты разжались. Оруэлл выскользнул и шлепнулся на снег. Вскочил и тоже побежал к вездеходу. На мой взгляд, для человека с переломанными ребрами, — чересчур шустро.
— Куда он?! Надо оказать помощь… — запоздало выдохнула я, подбегая к «крабу».
— Не надо… — сумрачно сказал Глэдстон, стоявший рядом с агрегатом. — Панасенко на спор колет этой штукой грецкие орехи — не повредив ядра.
Радости от одержанной победы в его голосе не слышалось. Панасенко сделал приглашающий жест, Глэдстон залез в кабину и «краб» двинулся вслед за колонной.
Вездеход понуро покатил к Чиллатоге. Акция экологов закончилась провалом.
* * *
— Нет, Кеннеди, — сказала я, — это вовсе не бигфут. Это какой-то лонгфут…
Для такого заявления имелись все основания. Еще когда ночью мы осматривали следы, меня поразило несоответствие между шириной шага и размером ступни — существо шагало явно шире, чем можно было допустить, исходя из его предполагаемых размеров. Либо — имело чересчур маленькую ножку. Был, правда, еще один вариант, — после визита в «Улыбку Моники» бигфут убегал огромными прыжками, на пределе своих возможностей. В принципе, и человек, нормальный шаг которого составляет около двух футов, может на небольшом отрезке пути скакать, оставляя втрое большие промежутки между отпечатками подошв. Но не четыре же мили подряд!