Затем в ночную смену у неё сломался пресс, а запасной, что стоял в углу, штамповал брак – работать на нём никто не хотел. Оставалось опробовать «бракованный» пресс и проверить, почему он гонит неправильную пресс-форму. Маля долго мучилась, подбирала режим температуры и давления, но удача улыбнулась: при норме 800 она сделала 1000 деталей – план перевыполнила!
На другую ночь снова встала к «бракованному» прессу, но не сделала и ста деталей, как подошла одна из работниц.
– Ты учора на ём робыла – сёгодни буду я, – и толкнула.
– Убери руки! – дёрнулась Амалия. – До меня на нём никто работать не хотел. Я освоила – и вам завидно стало. Не уйду.
Женщина тянула за рукав: «Прыихала хфашистка, порядки тут устанавлюе», и из детской памяти всплыла семья «фашистов», что подарила Мале золотые серёжки. Чтобы не дать разгореться скандалу и не омрачить воспоминания, отошла и устроилась в раздевалке на лавочке – там до утра и продремала.
Её пресс отремонтировали только к следующей смене. Беспристрастная рулетка выдавала то проигрыши, то выигрыши – и теперь всё больше из-за национальности.
Леночка окончила десятилетку и уехала к отцу в Пермь, чтобы там поступить в медицинский институт. Амалия отговаривала её: «Вначале испробуй себя санитаркой. Может, вид крови не для тебя». Лена не слушалась – тем более, что отец прибегал к популярным байкам и советовал дочери не институт, а училище:
– Быстрее приобретёшь специальность и раньше начнёшь самостоятельную жизнь. Евреи, знаешь, что говорят? Главное в жизни не образование, а хорошо устроиться. Хорошо устроиться можно, если пробиться на гормолзавод или мясокомбинат.
Мораль сей «рулетки» сработала, и дочь поступила в профессионально-техническое училище на мясо-молочное отделение.
Амалия в поте лица работала в Житомире. Платить за комнату столько же, сколько и раньше, было тяжело, и она попросила снизить квартирную плату – хозяйка отказалась.
– Раз так, – решила Амалия, – придётся искать другую квартиру.
И прозондировала, где и кто сдаёт квартиры. Ей посоветовали семью из двух мужчин, что жили в трёхкомнатной квартире и нуждались в уборщице. Это был один из старых купеческих домов, но при советской власти из него сделали шесть квартир с отдельными входами. Марк Алексеевич, из «бывших», в прошлой жизни дворянин, при советской власти актёр и пенсионер, остался вдвоём с сыном, музыкантом-шизофреником после неожиданной смерти жены. От радости, что Маля согласна варить и убираться, старик согласился не только на прописку, но и на бесплатное проживание.