– А с чего такой богатый ужин? У нас же муки нет.
Маргарет объяснила, что соседка, жена бригадира, принесла около пяти килограммов муки – расчёт за платье, которое связала ей Ами.
Главной новостью следующего дня стало свидание Петра с «учительшей». Слухи дошли и до Маргарет, но удивило её не это, а то, что Пётр заговорил о вступлении в комсомол.
– Ты шо? – не сдержавшись в этот раз, стукнул по столу Иоганн. – Мозги растерял? Совесть?! Память деда поганишь!? Забыл, как безбожники загнали его у могилу? Забыл, шо фсё до зёрнышка выгребли? Им, шарлатанам, не по глазам было, шо дети голы и полуголодны!? Ще и дом отобрать удумали – даром, шо кулаками никада не были! Никакого комсомолу – вот и весь мой сказ!
Пётр в оправдание возразил:
– Время такое. Старое порушили, надо новое строить. Без поддержки властей, ну, никак!
– Тю-ю! Ополоумел… Строить с голытьбой?.. С полудурками!? – подключилась Маргарет. – Ну, понравилась учительша, мы ж не против… Она и одевааца, и приметила тя – не дура, значить. А как ня приметить – красивай, работяш-ший, воспитанный. Всем хорош. Приведи-к её – посмотрю, поговорю, оценю…
– Как я её приведу? Мы и виделись-то всего раз, – и, стараясь забыть волнение первого свидания, заставлял себя о ней не думать.
Ида же, в отличие от Петра, забывать о нём не хотела – понимала: он из тех, кого надо завоёвывать. Не дождавшись его в клубе, она недели через две отправилась на мельницу. Седой от мучной пыли, он спустился и тут же велел ей уйти: «А то и сама такой будешь». Она выдвинула ультиматум: «Уйду, если придёшь в клуб». Он обещал. И вечером, когда он, чистый, явился в клуб, возобновила разговор о комсомоле. Провожая её, Пётр в темноте признался, что в комсомол вступать не будет – родители, мол, против.
– Ты что? Всё ещё живёшь по указке родителей? – ударила она по самолюбию.
– Да, живу. И так будет всегда. Я не забуду, как комитетчики загнали в гроб деда, хоть и кулаком он не был. Доводить родителей до смерти не буду! – прозвучало категорично, и Ида поняла: тема комсомола закрыта.
– Ну да, жестокость не забывается, – согласилась она, помолчав.
Он остановился и, глядя ей в лицо, неожиданно спросил:
– Замуж пойдёшь?
– За кого-о? – не отстранилась она.
– За меня.
– Ну, ты даёшь!.. Так прямо?.. Вдруг?..
– Прости, что так… – он податливо притянул её, поцеловал и от тепла чувственных губ потерял ощущение реальности.
– Ты впервые целуешься? – улыбнулась она.
– А что?..
– Губы жёсткие, но… страстные.
– А ты что – и целовалась, и любила?
– И целовалась, и любила. Но это было давно – три года прошло.