Нюра грустно улыбнулась. Одними глазами попросила мужа: «А теперь — помолчим, послушаем».
И Юрка рассказал. Конечно, не «всё по порядку» — всего не выразить никогда, — но рассказал о себе правду, как она есть… И они многое и многих вспомнили в этот час: оккупацию, освобождение, победу; послевоенные пути-распутья и неизбежные в разрухе да голоде людские горести; матерей и отцов; родных, друзей, знакомых; мертвых и живых.
Нечего вспоминать было пока только Мишке: сытый и обласканный, он уснул у матери на руках; Нюра унесла его в хату, уложила в тишине, прохладе и вернулась к столу, к беседе.
— Ну чего тебе ехать в тот Ясногорск, если там у тебя ни кола, ни двора, и совсем никого нема? — сказал Трифон. — Оставайся в нашей Устиновке. Нет, кроме шуток. И работа будет, и хата, и… все как след. Новую хату тебе поставим. Ближче до речки. Будем с Нюрой и Мишкой до тебя в гости ходить — на рыбу-раки. Невесту тебе сосватаем — хоч в нашем селе, хоч в Раздольном. А свадьбу сгуляем — щоб аж земля гудела! Такой бражки наделаю, чесать тебе гриву! Все село по́котом будет лежать — от краю до краю. Ну так, жинка, чи нет? Ну какого биса ехать ему в тот Ясногорск? Никого ж там у него нема, ни одной души.
— Так-то оно так, — начала Нюра…
— От и я себе думаю, — не дал Трифон договорить жене, боясь, как бы она неосторожным словом не сбила его с мысли и не напортила чего. — Оставался бы у нас та и все. Ну чем у нас плохо? Ты глянь, какая кругом природа. Живи та любуйся. Вон за селом, на низах, лес посадили, фазанов развели. Зайцы, лисицы расплодилися. Чудеса! А вверху поперек балки греблей ставок загородили. Коропа́ там теперь — как поросята. Бери удочку — иди, тягай. Где такое найдешь?.. Деду Мирону за восемьдесят и то говорит — жалко расставаться с такой благодатью, со своей речкой. Все жил бы тут и жил, хоч до ста лет.
— Все это верно, — выслушав его, сказал Юрка. — Но у меня-то — билет в кармане. Ты же знаешь — откуда призывался, туда и вернуться надо, в свой военкомат.
— Ну покажися там при погонах, снимися с учета — и сюды, до нас, — и на это нашел Трифон ответ. — Я ж хиба не понимаю, шо такое военкомат?.. Я про другое: тебе тут нема работы чи шо? Работа — она ж везде одинаковая.
— Не совсем, — возразил Юрка.
— Та брось, не скажи. Главное — не г д е работать, а к а к. Я так себе думаю. Или неправильно думаю?
Трифон выжидал, что ответит Юрка. Но Нюра почувствовала — спор может затянуться, и спросила:
— А в Раздольное ты, Юра, до кого?
— Да так… просто посмотреть… Во время войны там, правда, жила материна тетка. Потом она уехала с мужем в Среднюю Азию. Может, еще кто есть из родичей, да я их не знаю, в глаза не видел, они меня тоже. Мы с матерью никогда к ним не ходили. Может, и в Доле кто-нибудь есть. Мать же там родилась… А еще был у меня в Раздольном дружок, Толька Мышкин. Вместе по степи бегали, выливали сусликов, немецкие снаряды разряжали. Он там тоже уже не живет, работает где-то в Сибири. Хочу Толин адрес узнать или его матери. Поспрашиваю — может, пишут кому.