В ту раннюю послевоенную пору оплакивания мертвых, отчаянных розысков оставшихся в живых, гнетущей разрухи и скудного пайка жили они — как все погорельцы: ни кола своего, ни двора. Они хотели вернуться в Ясногорск сразу же с приходом нашей армии — в сентябре сорок третьего, но на запрос матери, посланный ею из Устиновки, какой-то учтивый работник райисполкома подробно ответил, что их квартира на улице Советской не уцелела — сожгли и разорили немцы весь центр, — и вселяться пока некуда; однако право прописки за старыми жильцами сохраняется, и если есть желание вернуться, то, по мере того как начнут отстраивать город, можно будет приехать, содействие свое в устройстве райисполком обещает. Ждать им пришлось целый год.
По возвращении — матери предоставили прежнее место работы, только мастерская размещалась теперь в другом здании. Куда труднее оказалось найти постоянное пристанище для двоих. На первое время их пустила к себе материна сотрудница, старая знакомая. Она жила одна: детей у нее никогда не было, а мужа, оставленного в оккупированном городе для подпольной борьбы с фашистами, за месяц до освобождения гестаповцы повесили на площади, перед Домом Советов. Затем несколько месяцев мать и Юрка перебились в общежитии угольщиков. И наконец, верный обещанию, райисполком выкроил им комнатенку в коммунальной квартире с газом. И тому были рады… Здесь и настигло их т о письмо отца: он написал, чтобы его не ждали.
В этой квартире, в общей кухне, вместе с безобидными, приветливыми соседями — дедом да бабкой, которые хранили бережно сложенные похоронки на двоих сыновей, и с двумя осиротелыми сестрицами, вызволенными из германского концлагеря, — скромно, тихо, без вина и тостов, отметили пятую годовщину Победы. Посидели, погрустили. Всем было о чем погрустить… Бабка мужественно крепилась, однако не сдержала слезу. Закрывшись платочком, скользнула за дверь младшая из сестер…
Через десяток дней Юрка закончил шестой класс — дождался желанных каникул. И вечером, когда мать жарила пирожки с яблочным джемом, вдохновленный похвалой за хорошие отметки в табеле, решился высказать просьбу, которую давненько вынашивал. Два-три года назад он и не заикался об этом, сознавая, что матери трудно приходится одной, что лишней копейки у них нет, каждая — на счету, если что-нибудь из одежды купили — то уже не хватит на хлеб до получки. Теперь же, уверил сам себя, жизнь в гору пошла, что ни говори — пять лет минуло с войны, многие, смотри-ка, легковыми машинами обзавелись — на «Победах» и «Москвичах» раскатывают, скоро все заживут еще лучше, чем до войны, они с матерью — тоже, и у них на все будет хватать денег. Так сколько же э т о откладывать?.. И Юрка рубанул напрямик: