— И когда это он надумал? — спросила мать.
— Як наши прийшли, через три дня и забегал. Покупателя шукал. И нашел. Мабудь, и зараз там сидит. Все торгуется.
— Но с чего вдруг? Что ему на родине разонравилось?
— Не знаю. — Тетка Полина вытирала стол. — Понять не мо́жу.
И Юрка тоже ничего не понимал: война, земля горит, немцев только-только прогнали, людям негде жить, нечего есть, одевать, с фронта несут похоронки, приходят калеки в погорелые дворы, а тут — дядько Трофим добровольно бросает хату, не просто бросает — продает кому-то. Должно быть, за большие деньги. А у того, кто покупает, откуда столько денег? Шла война, а он их собирал? Или накопил еще до войны?.. Им бы с матерью немного денег, вот бы зажили. Но у них нет ни рубля. Оставалась немецкая марка, но когда наши пришли, мать порвала ее. Продавать — уже нечего. Берегли немногие отцовские вещи, так это решили — хоть помирать будут, не продадут ни за какие деньги. Юрка думал: когда война — все одинаково бедные. А тут — хату покупают. Поглядеть бы на того дядьку-богатея.
— Що оно будет — не знаю. — Тетка Полина смела со стола крошки и высыпала в ведро с помоями. — Я вже до него и так, и сяк. Уперся, як той вол, и все.
— Может, еще передумает, — сказала мать.
— Земля скорей треснет пополам… Идет наш Трофим Петрович. Легкий на помине.
Он прошел мимо окон в глубь двора, замешкался там. Вон почему: Пирата выпустил из сарая. Кобель пронесся туда-сюда, аж проволока свистела. Задержался хозяин и в сенях. Конечно, увидал чужие вещи. Слышно было: что-то пробурчал сам себе. Дверь приоткрылась, но он все не входил. Стучал чо́ботами: видать, разувался. Сейчас, думал Юрка, появятся черные усы.
Нет, дядько Трофим оказался безусым. Вошел — круглолицый, выбритый, в темно-зеленой полувоенной фуражке, во френче того же цвета и серых шерстяных носках, в которые заправлены были штанины.
— Людмила? — удивился он. — Николы б не подумал… С приездом.
— Здравствуйте, дядя Трофим.
— Мне говорили — ты в Устиновке. Все собирался поехать, гостинца отвезти. Та хиба соберешься, колы кругом такая кутерьма? — Он подал матери руку. — Перебедова́ла? Ну слава богу.
— Людям спасибо, а то бы не выжили мы с Юркой.
— Воно конешно.
До этого дядько Трофим словно не замечал Юрку. Теперь глянул искоса и отвернулся, — будто не узнал.
— Юра, а ты почему не поздороваешься с дедушкой? — смутилась мать. — Помнишь, он приезжал к нам в Ясногорск?
— Нет, — сказал Юрка. — Забыл.
— Забыл? Должен помнить. Тогда у дедушки Трофима были усы, как у Чапаева, а ты их почему-то пугался.