Анюта все-то держала ногу на весу.
— Полечи, Юрик. Вытяни колючку.
— Что я — доктор? У меня булавки нету.
— А ты ногтем. Лешка ногти пообгрызал, от и не может ее ухватить… Ох, колет.
Лешка поднялся и отошел, раз уж к нему такое недоверие. Анюта повернулась бочком, отставила пятку, чтоб Юрка видел.
— От глянь, какая гострая сидит.
Юрка хотел сказать, что некогда ему, что у него срочное и важное дело — несет матери фронтовое письмо, а она тут со своей колючкой. Но Анюта смотрела с такой надеждой, будто он и впрямь — доктор Айболит.
— Глянь. Это ж нетрудно!
Юрка поставил бидон, положил на траву рубашку с письмом. У него в кармане был осколок темно-синего стекла — сквозь него на солнце интересно смотреть. Капнул на Анютину пятку воды, поскреб стеклом.
— Не лоскоти, — захихикала Анюта.
— Терпи, — сказал он; уголком стекла покачал туда-сюда пенек острого шипа, что засел глубоко в коже, поддел его ногтями и выдернул. — Все, танцуй.
Анюта разочаровалась:
— Уже? Так быстро? А ну, проверим.
Она поплясала на одной ноге, потом на обеих, поскакала по дороге.
— Не колет, ха-ха! От видишь, Лешка? Все, не колет.
— Подумаешь, — пробубнил брат обиженно.
— Ты до мамки? — радостно спросила Юрку Анюта. — И наша мамка на буряках. Идемте все разом… Вода! — словно только сейчас увидала она бидон. — Дай напиться.
— Пей, — разрешил Юрка.
Чтобы она нечаянно не пролила воду, он сам поднес ей бидон. Анюта зажмурилась и пила маленькими глотками. Юрка предложил и Лешке:
— Будешь?
Тот отказался:
— Неси до поля. Там всем надо.
— Чего ты? Пей. Мамке тоже останется.
Юрка не пожалел бы, если бы Анюта с Лешкой выпили даже всю воду. Ему-то хорошо — у него есть и мать, и отец, а они — наполовину сироты.
Лешка напился, с благодарностью отдал бидон, да потом попросил обратно:
— Давай понесу.
Анюта засеменила перепелкой, убегая от них вперед.
— Под ноги гляди, — предостерег ее брат. — Опять колючку загонишь.
Анюта смеялась и легко скакала вниз по склону гребня, попеременке подбрасывая коленки. Мальчишки тоже пошли быстрее.
— Погано жить без папки, — сказал Лешка. — Не слухается Анюта. Я ей говорю — давай дома огород полоть. Нет, подалася у степ. А дома работы всякой дополна. Хата обваливается, крыша потекла… Без папки погано.
— Еще как! — согласился Юрка.
Он сжал под мышкой сверток. Нет, это не похоронка! Мало ли кто мог написать матери. Сейчас они прочтут и все узнают.
Они пришли как раз к обеденному перерыву. Три ланки[13], которые пропалывали буряки, собрались на краю поля, при дороге. Развязывали, раскладывали на хустках чего было съестного. Юрка думал — мать слегка поругает его за то, что нарушил договор, ушел из дому, и тогда он признается, почему ушел, и при всех, отдаст ей письмо. Но она добродушно улыбнулась: