Смолчав, Алена пошла к полю. Дробный стук бригадирской бедарки все удалялся по степной дороге, пока не затих совсем.
На другой же день мать написала в госпиталь. Они вместе сочинили сразу два ответам один отцу, второй — Оле Карповой. Для нее мать и тетка Фекла даже посылку небольшую собрали…
Навсегда запомнил Юрка то письмо и фотографию девушки-солдата. И после переезда из Раздольного в Ясногорск они среди фронтовых треугольников отца сберегли и тот конверт. Когда же в конце войны отец неожиданно написал, что не вернется к ним, что у него — другая семья, — мать и Юрка подумали: наверное, Оля Карпова и есть та женщина, которая разлучила их с отцом?.. Но это они лишь предполагали, а так ли оно в действительности — узнать не могли. Да и не хотели знать, не хотели в это поверить.
Такой же саманной, как в прежние годы, осталась почта, — ее только расширили за счет пристройки, солому на крыше заменили светлым шифером, а над крыльцом приладили навес-козырек.
В рабочем зале, за невысокой зеленой перегородкой, сидели две женщины-служащие. Одна была совсем молодая, высокая и смуглая, другая — блондинка средних лет и вызывающе пышных телес. Обе отложили бумаги и с любопытством уставились на незнакомого посетителя. Юрка поздоровался и, не вдаваясь в длинные объяснения, спросил:
— Скажите, пожалуйста… У меня такой вопрос. В вашем селе, в той стороне, где ветряк, жила когда-то Мышкина, Нина Сергеевна…
Он обращался сразу к обоим. Отозвалась блондинка: она сидела за ближним столом, у перегородки. Откинулась на спинку стула, вознесла на грудь белые и пухлые, как тесто, руки:
— Ну и что с того? Тут многие жили.
— Раньше она писала сюда, своим знакомым… я точно знаю. Может быть, и теперь пишет. Мне нужен ее адрес.
— Мало ли хто в наше село пишет? Всех не запомнишь… Как фамилие, говоришь?
— Мышкина… Нина Сергеевна. Правда, это раньше была Мышкина. Замужем она второй раз и фамилию, наверно, поменяла… скорей всего — поменяла. Но здесь ее помнят как Мышкину.
— Вот тебе раз, — надула губы блондинка. — Фамилие даже не знаешь, а спрашиваешь.
— У кого же еще спросить? Почтальонам это лучше всего известно. Живет Нина Сергеевна в Керчи и если она кому-нибудь пишет, то…
— Ничего я тебе, солдатик, не скажу. Это не по моей части. Я не сыщик.
— Мы такую не помним, — для убедительности добавила высокая. — Разве что наша начальница знает? Она в селе с рождения живет… Якимовна! — крикнула она в открытую дверь боковой комнаты. — Выйдите на минутку.
Из комнаты вышла худая женщина — уже в годах, болезненно бледная.