— Так… нечайно.
— Земля хоч и великая, — поднял палец Черноштан, — а кому судьба — николы на ней не разойдутся.
— У вас добрая рука, Людмила, — сказал матрос. — И голос добрый.
— А ты не вдивляйся, — заметил дед Мосей. — Добра на свете больше, чем разной погани.
— Раньше и я так думал, — сказал матрос.
Мальчик не отходил от отца и не отпускал его руку.
— Тебя как зовут? — спросила мать.
— Это Веня, — ответил Юрка за мальчика. — Налей ему молока.
Мать усадила гостей под грушей и выложила еду: курятину, картошку, помидоры, лук. Обоим налила из цебарки по кружке молока.
Венька жадно смотрел на еду и глотал слюну. Матрос не пошевелился, суровое безразличие ко всему застыло на его лице, и шрамы только подчеркивали это. Юрку опять больно кольнуло: ведь матрос ничего не видит! Не видит, какого цвета помидоры и корка на хлебе; не видит, как падают с деревьев маленькие желтые груши-дички, а по веткам перепархивают и скубутся сытые воробьи; не видит, какие у дедовой Зорьки вокруг синих глаз мохнатые и рыжие-рыжие ресницы. Даже солнца для него нет. Он только чувствует, как оно греет, но свет — не видит. Как же это — совсем не видеть? Ничего и никогда. Сына своего не видеть. Или — мамку. Юрка зажмурился, представил себе это… Страшно!
Дед Мосей подал матросу мясо, хлеб.
— Отут тебе молочко, отут рядом. Ага.
— А вы, Мосей Савич?
— Закусуйте, мы вже обедали.
Цыплячье крыло и большой красный помидор мать выбрала Веньке; он стал жадно есть, но все время поглядывал, не надо ли еще чего отцу.
— Посоли, Вень, — попросил матрос, подставляя ломоть хлеба.
— Простите, — наклонилась мать за солью. — Я забыла… простите.
— Зачем так? — возразил матрос. — Голодных кормите… та еще извиняетесь.
Вот ведь как бывает. Юрка думал: они с матерью, бездомные, — самые бедные во всей округе, а выходит — есть люди еще бедней и несчастливей их, беженцев. Этим людям приходится даже милостыню просить. Вот оно как бывает.
— Вы живете на станции? — спросила мать.
— Тут, в поселке, — кивнул матрос.
— Он як женился — одразу переехал до своей невесты, — уточнил дед Мосей. — В нашем Раздольном хаты у Миколы не було. Сиротой вырос.
— Как там Фекла? — повернулся матрос к деду. — Все молодеет?
— Робить в колхозе. Ивана ждет. Цэ ж она и напаковала нам харчей всяких.
— Спасибо ей скажите. Может, в гости заеду.
— Передам, передам. Закусуйте основательно. Веня, про молочко не забувай. Он его ще сколько в цебарке.
Венька опорожнил кружку. Мать налила ему еще.
— А ты и правда, Микола, приезжай, — оживился Черноштан, довольный и тем, что встретил друга своего сына и что имеет чем угостить Веньку с отцом. — Бери детей и приезжай. Поживешь у нас недельки две-три. Хай молочка досыта попьють.