В тот день Андрейка постучался раньше обычного. Встретил меня сияющий и счастливый. Стоял, широко расставив ноги в маминых резиновых сапогах, лихо нахлобучив на глаза серебристую кроличью шапку. Показал в небо:
— Гляди, что Белан творит… Только двери открыл, а он ка-ак рванет! И пошел дыбиться, и пошел!
Над домом, распластавшись так, что хвост и крылья слились в один круг, летал Белан. Словно чего-то ожидая, а может — приноравливаясь к порывистому ветру, он держался невысоко: то шел вперед, то пятился, и крылья его трепетали, как у мотылька.
— Мак толчет, — пояснил Андрейка.
Вдруг Белана точно ветер подхватил: он встрепенулся и быстро пошел вверх. Гордый, уверенный, он играл с ветром: рассекая грудью поток, стремительно уходил все выше и выше, замирал на мгновение, подставляя ветру полумесяц крыльев, точно пробовал силу его, и опять начинал «мак толочь».
Андрейка застыл с поднятой головой.
— Эх, и птица-а!…
Напрягая зрение, мы уже едва различали маленькую белую ромашку, что затерялась в голубом безбрежье. Она то исчезала, то появлялась вновь…
Невесть откуда набежало облачко. Оно было пушистое, прозрачное и очень скоро совсем растаяло. Но по его следу поплыли другие. На западе из-за горизонта поднялась плотная стена белесых туч.
На лице Андрейки я прочел тревогу.
— Белана садить надо, — тихо проговорил он.
Загнал голубей в сарайчик, отобрал две пары самых надежных, вынес на пустырь и кинул. Еще какое-то время полнеба оставалось чистым, и мы наблюдали за Беланом. Увидев стаю, он начал снижаться, а четверка дружно потянулась ввысь. Но туча тут же подмяла стаю, отбросила за поселок.
Почуяв беду, голуби нырнули вниз, над самыми крышами подошли к дому.
Белан остался за тучей. Мы ждали: может, он пробьется сквозь нее, как не раз это делал? Может, покажется где-то над полем?
Тучу пронесло.
— Стоит! Во-о-он! — закричал Андрейка.
Снял шапку, замахал ею, как будто хотел сказать Белану: «Вот я, Андрейка. Здесь твой дом…»
— Ну, давай, падай! — негромко звал он Белана. — Вот так, ага. Еще чуток! Ну, чего же ты?..
Он просил, приказывал, убеждал, будто голубь и в самом деле мог услышать его голос.
Как только стая опустилась, Андрейка опять начал гнать ее. Я помогал ему, хотя знал, что это уже бесполезно: на поселок тяжелой глыбой надвигалась новая туча, огромная и угрожающе черная. Ветер обрушился с такой силой, что по шиферным крышам пробежала дрожь. Застонали провода, тоскливо скрипнул высокий шест, державший резную скворечню. Пошел снег — липкий, пополам с дождем.
Пропало небо, пропало солнце, пропал Белан. Стало темно, как в сумерки…