Март изменчив. Прошло немногим более часа — и уже снова играло солнце, звенела капель. Но Белана не было видно.
Только теперь я почувствовал, что слишком легко одет и озяб. Андрейка ничего не замечал: стоял с непокрытой головой — шапка в руке.
На порог сарая вышла голубка Белана, нежно позвала своего друга: «Гу-у-у, ау-у, ау, ау-у-у…»
— Вот дурень. Не мог тучу пробить, — дрогнувшим голосом сказал Андрейка и отвернулся.
«Гу-у-у, ау-у-у…» — звала голубка.
— Да замолчи ты! — махнул на нее Андрейка. — Заладила.
И пошел к сараю.
Пели, журчали вешние воды. В соседнем дворе орал петух. А у меня в ушах все звучал тоскующий зов голубки…
Белан не вернулся. Ни на другой день, ни через неделю. Видно, далеко унесли его ветры и тучи. Грустно стало выходить на крыльцо, смотреть на голубей. Все реже видел я Андрейку возле голубятни, все реже мы встречались и почти не говорили о голубях.
Так минул не один месяц.
И вот однажды, уже в конце лета, услышал я под окном торжествующий голос Андрейки:
— Пришел! Прише-о-о-ол!
Я обрадовался не меньше Андрейки, выбежал на улицу. Андрейка стоял, высоко держа на поднятых руках Белана.
— Видал его? Выхожу — прогуливается по двору. Надо же! Да я и знал, что он прилетит. Белан — и чтобы не прилетел?
Белан вел себя так, будто ничего не произошло: спокойно клевал из Андрейкиных рук зерна кукурузы.
Я принес чистый холст, краски и стал писать Андрейку: полные счастья, синие-синие глаза, лицо, обращенное к небу, в коричневых, почти кирпичного цвета, ладошках — Белан.
Андрейка мужественно позировал, порядком устал, но, когда взглянул на холст, воспрянул:
— Он, Белан! Вылитый…
— Он… Точно он, — негромко протянул кто-то вслед за ним.
Мы оглянулись. В переулке, у забора, стояли двое ребят с велосипедом. Старший — худой и неприветливый с виду, в потрепанной кепчонке, серой ситцевой рубахе, в брюках, подкатанных до колен, и ботинках на босу ногу — был лет четырнадцати. Младший, которому не дал бы и семи, чем-то походил на взъерошенного воробья: светлые волосенки сбились, лицо исписали ручейки пота, майка и штанишки перекошены, чуть держатся. Вроде и непохожие, а без труда угадаешь — братья.
— Точно — он! — повторил и младший.
Андрейка, ничего не понимая, шагнул к забору.
— Ты о ком?
— Голубь наш, — осмелел белобрысый.
— Какой еще голубь?
— Этот, белый.
Андрейка засмеялся.
— А ты не с неба упал? Да этот же мой старик, Белан. Весь поселок его знает… Гляди.
Он поманил Белана, подбросил его — тот снова сел на руку.
— Видал? То-то!
Ребята молчали, не зная, как дальше вести переговоры.