— Живо-о-ой! Таточко наш… ты живой! Я им говорила, я говорила…
Юрку еще сильней поразило: Таня была… выше отца. Чтобы обнять его, приласкаться, она опустилась перед ним на колени.
— Таточко! Мы теперь тебя никому не отдадим. Никому!
— Доченька моя дорогая… — Дрожащими руками гладил, гладил ее голову отец.
Он спрятал лицо на худеньком Танюхином плече, обнялись они все трое — так, что не разнять никакими силами, — и тетя Вера еще горше заголосила.
Плакала Юркина мать. В сторонке печально склонили головы два солдата. Один был без руки — тоже отвоевался. У двора стояла зеленая войсковая подвода. Это солдаты и привезли в обозе дядю Семена.
— Ну… пехота, — смахнул слезы Танюхин отец, — пошли в мою хату. Что ж мы так вот? Не годится. Не по-гвардейски… Пошли, братцы, выпьем по чарке за возвращение. Приберег я там трошки, в котомке… для встречи… Ну, Верочка, идем.
Солдаты подняли дядю Семена и понесли в хату. Танюха, сопровождая отца, тоже подставила худенькие ласковые руки…
Позже узнали они от дяди Семена, где он был и что с ним произошло. Летом сорок первого он попал в окружение. Партизанил в лесах. Когда приблизился фронт и отряд пошел пробиваться к нашим, Семена Непораду в самом последнем бою тяжело ранило, контузило. Друзья все же спасли его… Потом были госпитали, операции одна за другой. Врачи все надеялись ноги ему сохранить. Не смогли… И тогда он решил домой не писать, в Устиновку никогда не возвращаться, всем говорил, что семьи у него нет — погибла в оккупации. Но от этой неправды становилось и вовсе невыносимо. Наконец признался: В Донбассе — жена и дочка. И его убедили: надо ехать домой. Ехать несмотря ни на что. Там ждут. Очень и очень ждут…
Юрка был рад за Таню: пусть такой, но все же ее отец вернулся. А отец — опора, отец — защита. С отцом жить — радость.
Потом прошли годы. И за все те годы они с матерью лишь однажды побывали в Устиновке, — когда Юрка закончил седьмой класс. Но ни тетю Веру, ни ее мужа в живых не застали. Ранней весной сорок седьмого голодуха и чахотка доконали тетю Веру. Года не протянул без нее дядя Семен. Танюха осиротела.
Приехав, они остановились у знакомых: двоюродная сестра матери, тетя Глаша, к тому времени переселилась в город. Расспросили все о Тане и сразу же пошли ее проведать. Она жила на краю Устиновки, у дальней отцовской родственницы. Застали Таню во дворе. Присев на корточки возле колодезного сруба, она крупным песком чистила закопченные казаны: один терла тряпкой, два выскобленных, еще мокрых, стояли в сторонке, на доске. Юрке показалось, что Таня, увидев нежданных гостей, даже вздрогнула. А когда признала их — опрометью кинулась к Юркиной матери: