— Ура! У папки орден!
Юрке стало завидно: Толькин отец — и командир, и орден получил, а его — рядовой солдат, и до сих пор нет у него ни одной награды. Раз не сообщает — значит, нет.
— А твой отец, Юра, часто пишет? — спросила Нина Сергеевна.
— Нет, редко.
— Как он там?
— Как все. Воюет. Говорит — ждите домой.
— Ждите, — повторила Нина Сергеевна задумчиво. — Да-да, нужно ждать. Как же иначе?..
А через день принесли еще одно письмо. Распечатав его, Нина Сергеевна вскрикнула и закачалась. Потом бросилась в другую комнату, упала на кровать и зарыдала… Она не скрыла, сказала Юрке с Толькой, что погиб один из тех летчиков, которых они провожали…
Занятия по букварю, чтения, сказки неожиданно прекратились: в селе заново открыли больницу, и Нина Сергеевна поступила туда санитаркой. Как прежде, она уходила из дому рано, потемну. Выпадали ей и дежурства допоздна: отказаться нельзя было — у всех мальцы, да и не по одному.
В такие дни Юрка спрашивал мать:
— Можно, я у Мышкиных заночую? Один Толька сидит, скучно ему.
— Не надоели вы друг другу? Смотрите не рассорьтесь.
Юрка недоумевал: скажет тоже. Ну разве такое бывает между друзьями?
После Нового года зима покатилась — точно санки с горы. Набесились бураны, развеяло последние снега, и веселым гонцом прилетел впереди весенних птиц теплый азовский ветер. Шум, звон половодья прошел по балкам. Степь тихо задышала, а потом и совсем ожила: на буграх, пригорках, выгонах засвистели суслики.
Распутица еще не кончилась, но от хаты до хаты протоптали стежку. По этой стежке и примчался к Юрке возбужденный Толька:
— Пошли скорей!
— Куда?
Толька размахивал пустым ведром, и Юрка подумал: уж не пожар ли?
— Сусликов выливать. За них в колхозе трудодни пишут. Скорей, а то отстанем. Во-о-он, пацаны пошли… Слышь? Возьми какую-нибудь веревку.
Юрка не спрашивал — зачем. Нашел обрывок шпагата, и они побежали догонять мальчишек.
Заводилами в этом походе были старшие. Они командовали: подержи, принеси, подай. Юрка, Толька, еще пятеро таких же — по одному и по двое таскали ведрами воду со дна балки и лили в нору. Когда из нее выныривал мокрый, ошалелый суслик, его хватали за шею или захлестывали петлей. Убитых зверьков бросали в мешок. Азарта в такой охоте у Юрки не было. Он старался только воду подносить. Вымок, надергал руки и спину, однако таскал. Если бы не обещанные Толькой колхозные трудодни, он бы ушел и Тольку тоже увел домой. Но очень уж хотелось ему заработать свой первый трудодень, а с ним — похвалу матери. Юрка терпел.
Обловили одну балку — перешли в другую. Разбрелись искать норы.